Валентин Скворцов - Мои впечатления о XX веке. Часть II. 1953—1968

В первые же дни занятий я увидел под расписанием наших занятий и на всех досках объявлений массу листочков с объявлениями, написанными от руки или напечатанными на машинке, в которых нас приглашали на просеминары, организованные специально для первокурсников. Я походил на первые занятия некоторых из этих семинаров, но мне все время приходилось пропускать очередное занятие то из-за какого-нибудь комсомольского или партийного заседания, то из-за занятий театрального коллектива. К тому же я не был еще готов к тому, чтобы сразу воспользоваться всем богатством, которое предоставлял мехмат. Более регулярно я стал ходить на различные спецкурсы и семинары лишь со второго курса. Конечно, если бы я был уверен тогда, что главное мое жизненное призвание – занятие математикой, я бы решительнее отбрасывал лишнее, отнимавшее столько времени. Но я не был в этом уверен. И хотя позднее я с досадой вспоминал то время, которое я на первом курсе потратил в театральной студии на всякие упражнения с прихлопами и притопами, на комсомольские поручения, от которых стоило решительнее отказываться, я все равно, даже став профессиональным математиком, продолжал регулярно на что-то отвлекаться. Вот и сейчас, когда я это пишу, я понимаю, что есть много вещей на свете, прежде всего в гуманитарной и общественной сфере, которые меня интересуют больше, чем математика. И в то же время иногда, прочитав о какой-нибудь красивой современной математической теории, основы которой закладывались на семинарах времен моих студенческих лет людьми, которых я знал, я жалею, что прозевал возможность уже тогда почувствовать эту красоту и что теперь у меня уже не будет времени догнать современный уровень исследований в этой теории. В общем, как у Роберта Фроста в словах из «Неизбранной дороги», которые напомнил недавно Дмитрий Быков в своей радиопередаче и смысл которых в том, что если ты стоишь на развилке, то по какой бы дороге ты ни пошел, ты потом будешь жалеть о той второй, неизбранной дороге.

Между тем основное время у меня продолжали занимать все же комсомольские дела. В начале октября у нас на потоке прошли выборы комсомольского бюро, и я стал уже не назначенным, а избранным секретарем бюро потока, на котором у нас было около двухсот комсомольцев. Потом прошли факультетская и университетская конференции. С новым секретарем факультетского бюро аспирантом Мишей Шабуниным у меня сложились не очень ровные отношения. У него был импульсивный характер, и ему часто мерещилось, что я с недостаточным рвением выполняю его поручения. А они касались в основном того, чтобы подобрать людей для выполнения каких-то дел, кого-то куда-то направить, обеспечить, чтобы пришли, проверить явку. При этом не только секретарь, но и другие члены факультетского бюро предпочитали спускать свои поручения через меня, а уже я должен был их перепоручать кому-то из членов моего бюро, оставаясь за все ответственным. В октябре и начале ноября основным делом стало обеспечение явки студентов на регулярные тренировки к параду физкультурников, с которого должна была начаться демонстрация после военного парада на Красной площади в годовщину Октябрьской революции 7 ноября. Весь наш первый курс был мобилизован для участия в физкультурном параде. В это время еще сохранялись порядки сталинских времен, когда участие в ежегодных первомайских и ноябрьских демонстрациях было строго обязательным и за неявку можно было получить взыскание. Тренировались мы на набережной в Парке культуры. Ничего сложного наша колонна не должна была делать, изображая физкультурников. Нам предстояло просто пройти по Красной площади ровными рядами в ногу, возможно, делая какие-то движения руками. Нам выдали цветастые свитера из какой-то синтетики, в которых мы маршировали. 7 ноября погода стояла довольно прохладная, и я под этот свитер надел для утепления еще разные кофты. Так что вид у меня, да и у многих из нас, был далеко не спортивный. Но промаршировали мы довольно успешно. Правда, наша колонна прошла далеко от мавзолея, и я не разглядел стоявших там вождей. Это была моя первая демонстрация в Москве, до этого я все это видел только в кинохронике. Поэтому для меня увидеть наяву мавзолей со стоящими на нем руководителями было тем же самым, что вдруг получить возможность увидеть живого Наполеона. Тем более что я совсем недавно, после смерти Сталина, развешивал в школе портреты наших новых вождей, и у меня сохранялся пристальный интерес к каждому шагу, к каждому высказыванию нового руководства. По-прежнему сохранялось впечатление, что главным там наверху является Маленков. Правда, к этому времени уже прошел сентябрьский пленум ЦК КПСС и на нем Хрущев был избран первым секретарем ЦК, но как-то это не воспринималось так, что он тем самым вышел на первые роли. Как бы там ни было, но меня не удовлетворил проход по Красной площади вдали от мавзолея, и я решил попробовать еще раз пройтись в рядах демонстрантов мимо мавзолея. Когда мы спустились к реке по Васильевскому спуску, я откололся от нашей компании и пошел по набережной вдоль стен Кремля в сторону Библиотеки Ленина. Демонстрации тогда длились чуть не целый день, часов до пяти, и я успел пристроиться к какой-то колонне, которая медленно продвигалась вдоль Александровского сада в сторону Красной площади. На демонстрации тогда ходили целыми предприятиями или институтами. Так что шли в кругу знакомых людей, и на меня, тем более в цветастом свитере, поглядывали с подозрением. Но я делал вид, что я отстал от своих, кого-то ищу, и пробирался вперед вдоль колонны. Тем более что в этот момент колонна еще не была как следует построена. Лишь при подходе к Красной площади колонны вливалась в предназначенные им коридоры, образованные стоящими вдоль всей площади охранниками в штатском. Всего было примерно 8 таких коридоров. И тут уже надо было построиться в шеренги, кажется, по 6 или 8 человек. При этом еще кем-то через репродуктор регулировалась скорость движения. Временами приходилось сделать пробежку, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся где-то впереди. На этот раз я прошел достаточно близко к мавзолею, разглядел Маленкова, Кагановича, Булганина, Хрущева. Кажется, не увидел Молотова, видимо, он отошел на время от края трибуны.