Валентин Скворцов - Мои впечатления о XX веке. Часть II. 1953—1968

Два дня выдались дождливыми. В первый день дождь был несильный и мы еще работали на посеве турнепса. Но на второй день уже начался ливень. Мы оказались свободными от работы и решили подготовить концерт для колхозников. Мы втроем – я, Володя и Надя – надели плащи и пошли в местную библиотеку поискать материал для концерта. Библиотека, правда, оказалась закрытой, но мы разыскали библиотекаршу и попросили ее пойти с нами. Библиотекаршей оказалась хорошо знакомая нам колхозница, которая работала с нами на уборке сена и шумно спорила с трактористами и с председателем, которые, по ее мнению, что-то не так делали. А библиотекой оказался шкаф с книгами в колхозном клубе. Мы нашли там Чехова, Гоголя, Шолохова, еще что-то и потащили все эти книги под плащами в дом, где жили наши девочки. Стали подбирать, что можно использовать. Я вслух почитал несколько рассказов Чехова. Пообсуждали, какие из них можно инсценировать. Но концерт организовать не пришлось, погода выправилась, и свободных дней больше не было. А я вдруг заболел, температура поднялась до 39 градусов. Наша медсестра принесла мне стрептоцид. Ребята договорились с хозяйкой и уложили меня на кровать в избе. Температура продержалась два дня, а на третий к вечеру я уже объявил себя здоровым. На время моей болезни выпало одно из воскресений. Нашей бригаде разрешили полдня не работать, и ребята сходили в Бородино, в музей. А я туда сходил попозже в обеденный перерыв. Прошелся также по Бородинскому полю, посмотрел памятники Кутузову, Багратиону, полкам, участвовавшим в сражении.

В последний день работы вечером устроили прощальный ужин. По жребию двоих выделили для похода в магазин. На застолье пригласили хозяйку и хозяина, который принял активное участие в вечере. Он принес меду и посоветовал нам добавить его в водку. Он много рассказывал о своем участии в войне, о том, что в девяти странах побывал за время войны. А хозяйка стала нам рассказывать о делах колхоза, похвалила председателя, который возглавляет колхоз уже 12 лет. Потом одобрительно отозвалась о реформах Маленкова, снизившего налоги для крестьян. Тогда в народе власть все еще отождествлялась с Маленковым, а роль Хрущева в структуре власти еще не была видна.

После разговоров мы вышли на крыльцо и долго пели. Когда нас на следующий день на автобусах привезли в Москву и мы вошли в университет через главный вход со стороны Ленинских гор, мы не узнали себя в зеркалах вестибюля – настолько забронзовели наши лица от загара, да и одеты мы были еще не для Москвы. И здание университета казалось сказочным дворцом после нашего чердака в деревне. Из колхоза мы привезли справку, в которой говорилось, что наша бригада поработала «хорошо и безукоризненно». И мы дразнили ребят из бригады с первого потока, которые вернулись в МГУ одновременно с нами и которым написали в справке лишь «работали добросовестно». Никакой оплаты труда студентов в колхозах тогда не предусматривалось. Лишь через несколько лет, когда началась целинная эпопея, студенческие отряды начали хорошо зарабатывать, и появился новой тип комсомольских активистов с предпринимательской жилкой.

В это лето у нас дома было много гостей. Приезжали папины братья Виктор и Михаил со своей женой Натой, а также моя конечновская бабушка. Все гости каким-то образом умещались в нашей комнате в Братцеве. Спали гости на полу. Перед окнами нашей комнаты был маленький садик, где мы с папой соорудили небольшой стол, за которым я мог заниматься. Но занимался я довольно бестолково. На первом курсе у меня много времени занимало конспектирование разных работ классиков марксизма к занятиям по марксизму. Конспекты были обязательным условием получения зачета. И чтобы освободить себе время на втором курсе, я не придумал ничего более полезного, чем заняться конспектированием работы Сталина «К основам ленинизма», которую нам предстояло изучать. Занимался я также языками, английским и немецким. А математикой почему-то позанимался довольно мало. Видимо, я по-прежнему не ощущал, что математика является центром моих интересов.

Я регулярно читал «Литературную газету», где было много статей, посвященных подготовке к намеченному на декабрь Второму Всесоюзному съезду советских писателей. Первый съезд состоялся 20 лет назад, и поэтому второй съезд воспринимался как важное общественное и даже политическое событие. Как раз в это время я прочитал статью Константина Симонова с критикой «Оттепели» Эренбурга, о чем я уже писал. Конечно, и эта, и другие критические статьи в «Литературке» писались тогда со строго партийных позиций, но все же какая-то дискуссия шла, и мне это было интересно читать. Например, был помещен ответ Эренбурга на статью Симонова, была статья Валентина Овечкина, который еще в 1952 году напечатал в «Новом мире» свои очерки «Районные будни» о проблемах деревни. Прочитал я тогда и роман Фаста «Подвиг Сакко и Ванцетти». Говард Фаст был коммунистом и считался у нас в то время чуть ли не главным современным американским писателем. Когда он в 1957 году вышел из компартии в знак протеста протии действий Советского Союза в Венгрии, его перестали издавать и вообще упоминать.