Олег Лекманов - Сергей Есенин. Биография

Желая освежить затхлую атмосферу кружка, Кошкаров активно привлекал к участию в нем начинающих поэтов, отдавая особое предпочтение провинциалам. Естественно, одним из кошкаровских протеже стал Сергей Есенин, который, согласно воспоминаниям Деева-Хомяковского, на некоторое время даже поселился у главы “суриковцев”. В своих мемуарах В. Горшков позднее писал, что Кошкаров сразу же “расхвалил мальчишку, предсказал тому несомненную славу” [88].

На первых порах Есенин держался несколько скованно. “Ничто, почти ничто не отличало его от поэтов-самоучек, певцов-горемык” [89]. Юноша подчеркнуто внимательно прислушивался к советам старших: Кошкарова, Деева-Хомяковского и особенно Ивана Алексеевича Белоусова, с которым его познакомили в первой половине сентября 1913 года. “…Скромный белокурый мальчик, и до того робкий, что боится даже присесть на край стула, – стоит молча, потупившись, мнет в руках картузок”. Таким запомнился Есенин Белоусову [90]. “Слыхала ли ты про поэта Белоусова – друг Дрожжина, я с ним знаком, и он находит, что у меня талант, и талант истинный”. Так сообщал о своей встрече с Белоусовым сам Есенин в письме к Марии Бальзамовой в первой половине сентября 1913 года [91].

“Работа в типографии и близость с “суриковцами”, многие из которых были настроены революционно, обострили внимание Е<���сенина> к общественным вопросам. В числе 50 рабочих он подписал в марте 1913 <���года> письмо к члену 4-й Гос<���уцарственной> думы Р. В. Малиновскому “пяти групп сознательных рабочих Замоскворецкого р-на г. Москвы”, в к<���ото>ром заявлялось о солидарности моск<���овских> рабочих с фракцией большевиков в их борьбе против ликвидаторов. В результате этой акции Е<���сенин> оказался под негласным надзором полиции” [92]. В августе или сентябре 1913 года у него на квартире даже произвели обыск, но ничего предосудительного полиции обнаружить не удалось.

20—22 сентября 1913 года Есенин наконец-то подал документы в городской народный университет А. Л. Шанявского. Университет этот был открыт в 1908 году и имел два отделения. Есенина зачислили слушателем первого курса историко-философского цикла академического отделения. “Широкая программа преподавания, лучшие профессорские силы – все это привлекало сюда жаждущих знания со всех концов России”, – вспоминал университетский приятель поэта Д. Семёновский [93]. “…Преподавание велось на сравнительно высоком уровне <���…> В этом университете часто бывали поэтические вечера (чего нельзя было себе и представить в Московском университете)”, – вторил Семеновскому И. Березарк [94].

Дмитрий Семёновский. 1920-е

О том, как Есенин, студент университета Шанявского, с увлечением принялся восполнять пробелы в своих знаниях, рассказывал Б. Сорокин: “В большой аудитории садимся рядом и слушаем лекцию профессора Айхенвальда о поэтах пушкинской плеяды. Он почти полностью цитирует высказывание Белинского о Баратынском. Склонив голову, Есенин записывает отдельные места лекции. Я сижу рядом с ним и вижу, как его рука с карандашом бежит по листу тетради: “Из всех поэтов, появившихся вместе с Пушкиным, первое место, бесспорно, принадлежит Баратынскому”. Он кладет карандаш и, сжав губы, внимательно слушает. После лекции идет на первый этаж. Остановившись на лестнице, Есенин говорит: “Надо еще раз почитать Баратынского”” [95]. Лекции вместе с Есениным иногда посещала Анна Изряднова, которая позднее сетовала в своих воспоминаниях: “Все свободное время читал, жалованье тратил на книги, журналы, нисколько не думая, как жить” [96].

Согласно мемуарам Я. Трепалина, в это время поэт пребывал в радужном настроении: в своих письмах из Москвы “Сергей писал, что имеет интересную работу в типографии Сытина, с увлечением занимается в народном университете Шанявского, добился успехов в опубликовании стихов и что у него заманчивые перспективы” [97]. Однако в письме Есенина к Панфилову, отправленном в сентябре 1913 года, господствует совершенно иное настроение: “Живется мне тоже здесь незавидно. Думаю во что бы то ни стало удрать в Питер. Москва – это бездушный город, и все, кто рвется к солнцу и свету, большей частью бегут из нее” [98]. Чем объяснить несоответствие между очевидным подъемом в есенинской жизни и мрачным тоном его письма? Почему поэтом овладело страстное желание бежать вон из Москвы? Сам он был склонен оправдывать свой порыв убогостью московской литературной жизни.