Валерий Поволяев - Жизнь и смерть генерала Корнилова

ГЕНЕРАЛЬСКАЯ ГРАНИЦА

олковник Корнилов командовал Восьмым пехотным Эстляндским полком, привычно щёлкал каблуками, принимая рапорты блестящих полковых говорунов, прижимающих к напомаженным усам платки, обильно политые «одеколоном», а душою своей тянулся в Азию, на Дальний Восток, в места, хорошо ему знакомые.

Там полковник Корнилов был бы на своём месте, ощущал, что он нужен — никто не мог заменить его, в отличие от Эстляндского полка, в тех краях у него отдыхала душа...

Неожиданно он узнал, что в Отдельном корпусе пограничной стражи освободилась вакансия командира отряда. Отряды в пограничной страже были равны по своей численности и вооружению армейским бригадам, командовали ими генералы. Командир одного из отрядов Заамурского пограничного округа генерал-майор “Пальчевский подал рапорт с просьбой отправить его в отставку — подошёл, так сказать, возраст... Кормить комаров в дальневосточной тайге Пальчевский больше не желал.

Чётким, каллиграфическим почерком полковник Корнилов написал рапорт на имя начальника корпуса пограничной стражи генерала Пыхачёва с просьбой перевести в корпус, но рапорт решил не отправлять, пока не переговорит с Таисией Владимировной, когда жена даст добро, тогда он бумагу эту и отправит.

Вечером, за ужином, Корнилов сообщил жене о своём намерении.

Таисия Владимировна улыбнулась печально и одновременно благодарно:

— Лавр, ты же знаешь, я за тобой, как нитка за иголкой: куда иголка, туда и нитка. Поеду куда угодно, даже на Северный полюс.

Полковник нежно поцеловал жену в висок:

— Ты как декабристка. Только их суженые были такими верными и пошли за мужьями в рудники. Завтра утром я отправлю рапорт в канцелярию генерала Пыхачёва. Хотя... — Корнилов неожиданно замолчал, чёрные глаза у него посветлели, ноздри раздулись, полковник не выдержал и потянулся за штофом, в котором плавали лимонные дольки (Таисия Владимировна умела делать неслыханной вкусноты настойки на цитрусовых корочках), налил себе. Вынырнувший из штофа лимонный обрезок полковник выловил ножом из стопки, отправил обратно в штоф.

— Что хотя? — прервала паузу Таисия Владимировна.

— Отдельный корпус пограничной стражи подчиняется Министерству финансов, а Минфин со всеми своими потрохами до сих пор находится в зависимости от этого жирного кота Витте. Не люблю стоять навытяжку перед котами. Да при этом ещё — и это обязательное условие — преданно поедать их глазами. Тьфу.

Полковник выпил стопку залпом, пожевал всухую губами: закусывать не хотелось, да и заедать такую роскошную водку чем-либо было грешно. Чистый напиток — чистый вкус.

— Но о Витте так много хорошего пишут газеты, — осторожно заметила Таисия Владимировна.

— Заставить писать несложно, у Витте для этого есть рычаги. И главное — он может заплатить. — Корнилов в предупреждающем движении поднял указательный палец. — А покупать он умеет лихо. Продаваться — ещё более лихо. В Маньчжурии, в тамошних полях я не раз ощутил это на своей шкуре.

Корнилов замолчал — у него испортилось настроение.

Через полминуты вскинул голову, произнёс огорчённо, внезапно севшим голосом:

— Бедная Россия! — И снова замолчал.

— Я помню, Витте что-то говорил и насчёт Дальнего Востока...

— Могу процитировать его слова. Он сказал: «Дальним Востоком буду заниматься исключительно я!»

Обещания этого, недоброго, Витте придерживался исключительно строго и в конце жизни, перед смертью, уже в 1915 году, повторил, с трудом шевеля белыми от немощи губами: «Делами Дальнего Востока занимался исключительно я». Будучи министром финансов, он лез буквально во все дела, по каждому поводу высказывал свою точку зрения, на любой свадьбе был готов выступать в роли жениха, а на любых похоронах — в роли покойника, лишь бы быть в центре внимания. Часто оказывался в роли затычки: если какое-нибудь хорошее дело не было согласовано с ним, он предпочитал сгубить его. Лучше втоптать в землю, задавить, закопать, растворить в чиновничьих ядах, чем поддержать... В этих случаях Витте поддерживал только одного человека — самого себя.

Именно Витте, благодаря его стараниям, была построена знаменитая КВЖД — Китайско-Восточная железная дорога, — построил он её не для России, а для Китая; русское же население огромного Приамурского края осталось без дороги — ни с чем, в общем.