Валерий Поволяев - Жизнь и смерть генерала Корнилова

Над землёй носились чёрные быстрые птицы, нестройно галдящие, суматошные, иногда какая-нибудь их них попадала под охлест «шимозы», билась, орошала воздух кровью и впечатывалась в землю.

Невооружённым глазом было видно, что проигрывают они войну бездарно — так бездарно, что на глазах от досады, обиды, унижения невольно наворачиваются слёзы, и всё на свете, в том числе и сама война, делалось солдатам безразличным.

От постоянной опасности, от одуряющего кислого духа пироксилина и мелинита, от взрывов, хлопков «шимозы» и собственной шрапнели внутри у человека притупляется всё, он перестаёт чувствовать даже боль, что же касается своей безопасности, то о ней он даже не думает. И Корнилов не думал бы — был бы таким, как и все, безучастным, равнодушным к собственной судьбе, но ответственность за других не позволяла ему расслабляться.

Он шёл вместе с двумя полками (впрочем, если эти два полка слить в один, то всё равно полновесной единицы не получилось бы, постукивал по земле палкой и думал... собственно, ни о чём он не думал. Даже о Таисии Владимировне не думал.

Жизнь эта прекрасная, недоступная осталась там, далеко-далеко, за горизонтом, за пределами времени. Японцы продолжали обстреливать бригаду, но на стрельбу эту уже никто не обращал внимания — стрельба была как неприятное, но обязательное, само собою разумеющееся условие отхода. Для безопасности Корнилов выдвинул несколько охотничьих команд по бокам бригады, одну команду послал вперёд, другую, усиленную, отправил прикрывать хвост колонны.

К вечеру подошли к деревне Вазые. Плюгавенькая деревушка, полтора десятка фанз, прикрытых густыми деревьями, но огонь из неё японцы вели такой плотный, что два полка должны были немедленно зарыться в землю, чтобы не погибнуть.

— Взять деревню! — скомандовал Корнилов.

Её взяли с лёту, на одном дыхании, молча — японцы даже не поняли, почему глохли их пулемёты.

В сумерках, уже в пятом часу вечера, в деревню прискакал на коне генерал. Сопровождал его только ординарец. Генерал — фамилия его была Соллогуб — устало покрутил серой седеющей головой, оглядел японские трупы, валявшиеся около фанз, и похвалил Корнилова:

— Молодец, подполковник!

Корнилов вытянулся и по всей форме, как и положено в армии, доложил, что согласно плану отступления, выводит два полка.

— Вижу, вижу, подполковник. — Соллогуб одобрительно наклонил голову. — Желаю вам удачи! — Генерал помялся немного, пощёлкал пальцами: — У меня к вам просьба, подполковник...

— Я — начальник штаба бригады, — перебил его Корнилов, — предлагаю вам взять командование вверенными мне частями на себя...

По усталому лицу генерала проползла тень.

— Нет, подполковник. — Соллогуб отрицательно покачал головой, в глазах у него заметались недовольные тени, и он вновь покачал головой — сделал это как-то суматошно, будто предложение Корнилова было неприличным. — У меня другая планида. А вас я очень прошу дать мне охрану. — Соллогуб заморгал часто, униженно. А лицо его приняло такое выражение, словно генералу на зуб попало горькое зерно. — Дайте мне небольшой отряд, человек сто... — Он просяще поглядел на Корнилова и поправился: — Ну, если не сто, то хотя бы пятьдесят, и я с этими людьми прорвусь к своим. Прошу вас!

Видно, Соллогуб был очень интеллигентным человеком, раз произносил такие сугубо штатские слова: «Прошу вас».

У Корнилова каждый солдат был на счету, но тем не менее он выделил Соллогубу пятьдесят человек — сделалось жалко этого растерянного усталого генерала, который так же, как и Корнилов, был предан собственным начальством.

В освобождённой деревне бригада переночевала, утром снова двинулась в путь, к далёкому Мукдену.

Прошли совсем немного — километра полтора, как впереди замаячили японские разъезды. Один из разъездов даже гарцевал под белым шёлковым знаменем, на котором был вышит красный круг — символ солнца. Сзади тоже были японцы, подпирали плотно — едва бригада ушла из деревни, как «доблестные воины Тенно» появились в ней.

Стало понятно — бригаду они попытаются окружить.

Хорошо было одно: при таком тесном соприкосновении с неприятелем над головой не будут рваться противные «чемоданы» со шрапнелью — японцы побоятся поразить своих. Корнилов снова выдвинул команды охотников на исходные позиции — охотники двигались параллельно отступающей бригаде, прикрывали её спереди и сзади.

Беспокоил пропавший второй полк. Где он?