Валерий Поволяев - Жизнь и смерть генерала Корнилова

Созинов стремительно поднялся перед хунхузом и уткнулся штыком винтовки в грудь.

— Стой, ходя! — тихо проговорил он. — Ты арестован! Хватит разбойничать!

Китаец сделал изумлённое лицо и непонимающе глянул на Созинова. Испуга, который должен был появиться в его глазах, не было.

— Чего, чего? — проговорил он грубым басом. — А, русский?

— Ты арестован, ходя. Руки вверх!

Хунхуз, не отводя глаз от стражника, неторопливо поднял руки. Созинов вышел из своей схоронки, сбил с куста целую стаю каких-то прозрачных противных мошек, выразительно повёл стволом винтовки в сторону, приказывая хунхузу идти на пограничный пост.

Глаза у китайца сделались совсем маленькими, полыхнули жгуче.

— Ты ошибся, русский, арестовав меня, — проговорил он. — Я — не разбойник.

— Пошли, пошли. — Созинов вновь выразительно повёл стволом в сторону поста. — Пошли, пошли, там разберёмся, разбойник ты или нет. У нас на этот счёт имеются умные головы.

Пленник неторопливо, с достоинством развернулся, сделал несколько коротких шагов, неожиданно резко остановился и выкрикнул гортанно, будто кавказец, отсылающий своего коня на горное пастбище:

— Йех-хе!

Он знал, он точно определил, что русский не будет в него стрелять — не того коленкора этот человек, такие, как Созинов, стреляют в открытом бою, но не стреляют в пленных.

В то же мгновение с руки китайца сорвалась блескучая тёмная молния, стремительно разрезала пространство, и Созинов пошатнулся. Он попытался удержать в руках винтовку, но трёхлинейка, сделавшись неподъёмно тяжёлой — по весу своему она словно бы обратилась в пушку, стала такой же грузной, покрылась в этой духоте холодным потом, — продолжала выскальзывать из его пальцев. Созинов засипел надорванно, стараясь удержать в руках оружие, но из этого ничего не получилось, трёхлинейка накренилась и полетела на землю.

Иван Созинов притиснул к горлу одну руку, второй зашарил по пространству, пытаясь задержать пленённого им китайца. Свет перед ним потемнел, сделался багряным, жарким, Созинов застонал. Хунхуз отошёл на несколько метров и, остановившись, теперь с интересом смотрел на русского.

Молодой, полный энергии человек из последних сил цеплялся за жизнь, стискивал рукою горло, стараясь, чтобы кровь не протекала сквозь пальцы, сдерживал её, но сдержать не было дано, голова у Созинова свалилась на грудь, ноги подогнулись в коленях, и он упал на куст, за которым скрывался. В воздух взметнулось недоброе прозрачное облачко мотылей, одна нога у Созинова дёрнулась, пытаясь упереться в твердь, но попытка не удалась, и он тихо угас.

Китаец подхватил его винтовку, с рубахи сдёрнул пояс с двумя подсумками, набитыми патронами, бросил несколько зорких взглядов по сторонам и исчез.

Работа в комитете по снабжению была для начальника Третьего отряда Корнилова общественной, отрывала от основных дел и вызывала у полковника невольное раздражение, тёмные скулы от прилива отрицательных эмоций у него делались красными, как только он начинал вчитываться в бумаги по снабжению отрядов Отдельного корпуса пограничной стражи продовольствием, так ему хотелось немедленно вымыть руки — слишком много грязи полоскалось прямо на поверхности бумаг. А о глубине, о раскопках внутри, там, где всё было скрыто цифирью, вынесенной в прописи, и говорить не приходилось: в этой грязи можно было просто скрыться с головой и захлебнуться.

Встретившись с членом комитета по снабжению полковником Пневским, Корнилов выругался.

— Не могу понять, почему Сивицкий не дорожит своим именем. Ведь его же изгадят, извозюкают так, что не только самому Сивицкому невозможно будет отмыться, но и его потомкам.

— Сивицкому на это наплевать, Лавр Георгиевич. — Пневский был такой же горячий, как и Корнилов, и так же быстро заводился. — Деньги у Сивицкого — на первом месте, они заслонили у него всё — и совесть, и честь, и ум, и людей, которые находятся рядом и смотрят ему прямо в генеральский рот... Тьфу!

— Вот именно — тьфу! — Корнилов печально улыбнулся. — Ко мне тут приходили люди от Сивицкого, загадочно улыбались, делали разные телодвижения, намекали... — Корнилов умолк.

— На что же намекали, Лавр Георгиевич?

— Чтобы я, сославшись на неграмотность в бухгалтерских делах, не очень-то вгрызался в эту мудреную цифирь. — Корнилов на пальцах показал собеседнику толщину бухгалтерских книг, в которые ему приходилось углубляться. — Пришлось указать ходатаям на дверь.