Энтони Кидис - Red Hot Chili Peppers - линии шрамов

Жить и воспитываться в семействе Кидисов значило никакой выпивки, сигарет и ругани. И у него никогда не возникало противоречий с таким строгим образом жизни.

Потом он встретил прекрасную женщину по имени Молли Ванденвин, в роду которой были англичане, ирландцы, французы и голландцы (а как мы недавно выяснили, и индейцы племени могикан, что объясняет мою тягу к культуре коренных народов Америки и духовную связь с Матерью Землей).

Мой отец, Джон Майкл Кидис, родился в Гранд-Рапидс в 1939-м. Четыре года спустя бабушка с дедушкой развелись, и папа остался жить с отцом, который в то время работал на заводе, производящем танки для фронта. Через несколько лет дед снова женился, и жизнь моего отца и его сестры стала веселее. Вот только он уже совсем не мог выносить тирании Джона Алдена. Ему приходилось работать в семейном бизнесе (автозаправка и бургерная забегаловка по соседству), он не мог проводить время с друзьями, гулять допоздна и даже думать о выпивке или сигаретах. Да еще его мачеха Эйлин была ярой последовательницей голландской реформистской церкви и заставляла ходить на службы пять раз в будни и три раза в воскресенье, вызвав у него в итоге отвращение к организованной религии.

В четырнадцать он сбежал из дома – просто сел на автобус до Милуоки, где перебивался тем, что тайком пробирался в кинотеатры и таскал пиво на пивоваренных заводах. Через некоторое время он вернулся в Гранд-Рапидс и поступил в старшую школу, где познакомился со Скоттом Сен-Джоном, привлекательным и распутным любителем приключений, который, в свою очередь, познакомил его с миром мелкой преступности. Рассказы отца об их похождениях всегда вгоняли меня в уныние, потому что обычно заканчивались позором.

Однажды они со Скоттом пошли на ближайший пляж и, в попытке слиться с толпой, разделись до трусов, а затем сперли чей-то оставленный без присмотра бумажник. В итоге был как минимум один свидетель преступления, и в полицию немедленно поступило заявление… на двух чуваков в семейниках. Их загребли, и они все лето провели в тюрьме.

В то время как Джек, как тогда называли отца, и Скотт творили какую-то адскую хрень в Гранд-Рапидс и округе, Пегги Нобел вела жизнь, соответствовавшую всем нормам морали и приличия. Младшая из пяти детей, моя мама была воплощением среднезападной девушки-мечты – миниатюрная и чертовски симпатичная брюнетка. У нее были близкие отношения с отцом, который работал на Мичиган Белл. Она описывала его как этакого душку: доброго, любящего, отзывчивого и смешного. А вот с матерью все было иначе. Эта женщина, умная и независимая, поддавшись устоям того времени, предпочла работу секретарем учебной части в колледже, и это, наверное, сделало ее жестче и резче. Она была вечным блюстителем порядка и дисциплины в семье и часто устраивала скандалы моей маме, чей мятежный дух постоянно тянул ее свернуть с обочины. Например, мама тащилась от черной музыки и не слушала почти ничего, кроме Джеймса Брауна, а еще ребят лейбла Motown. Она была влюблена в одноклассника, который, может, и был лучшим спортсменом школы, но только оказался чернокожим – та еще запретная любовь для Среднего Запада 1958-го года.

А вот и Джек Кидис, только что вернувшийся в Гранд-Рапидс из тюрьмы штата Огайо, где отмотал срок за кражу со взломом. Его закадычный друг Скотт томился в тюрьме Кент-Каунти за свое сольное воровское представление, так что мой отец был предоставлен самому себе, когда отправился на вечеринку в восточном Гранд-Рапидс одной майской ночью 1960-го. Он был занят поиском доступных девчонок, как вдруг перед ним мелькнул маленький темноволосый ангел в мокасинах с белой бахромой. Пораженный, он ломанулся в толпу, но девушки и след простыл. Остаток вечера он провел в поисках, но узнал лишь имя. Через несколько дней Джек появился на пороге ее дома в спортивной куртке, отглаженных джинсах и с большим букетом цветов. И она согласилась сходить с ним в кино.

Два месяца спустя, получив разрешение родителей и ровно за день до их (родителей) тридцать пятой годовщины свадьбы, все еще семнадцатилетняя Пегги вышла замуж за двадцатилетнего Джека. Скотт Сен-Джон был шафером. Через шесть недель от осложнений, связанных с диабетом, умер отец Пегги. А еще через несколько недель мой отец начал изменять моей матери.

К концу того года Джек со своим другом Джоном Ризером отправился в Голливуд, каким-то образом уговорив Пегги дать ему их новенький синий Остин-Хили. Ризер хотел познакомиться с Аннет Фуничелло, мой отец – стать кинозвездой. Но больше всего он не хотел быть привязанным к моей маме. После нескольких месяцев неудач друзья обосновались в Сан-Диего, но тут до Джека дошли слухи, что Пегги встречается с каким-то мужиком в Гранд-Рапидс, у которого, ко всему прочему, есть ручная обезьяна. Бешено ревнуя, он понесся домой на скорости 100 миль в час без остановок и снова съехался с мамой, которая оказалась всего лишь в невинных дружеских отношениях с владельцем примата. Через пару недель Джек понял, что совершил большую ошибку, и снова укатил в Калифорнию. Весь следующий год мои родители то сходились, то расставались, то в Калифорнии, то в Мичигане. Очередное их примирение привело к напряженному переезду на автобусе из солнечного штата обратно на заснеженный и морозный Средний Запад. На следующий день я и был зачат.