Игорь Дедков - Дневник 1953-1994 (журнальный вариант)

Какой чудесный барометр общественного мнения наша любезная "Литературная газета".

Почему из нее не уходит В. Овечкин? [3] Сам В. Овечкин, несколько позднее в письме от 11.11.57 одному из своих корреспондентов, сообщал: "Пусть Вас не смущает то, что моей фамилии больше нет в составе редколлегии "Литературной газеты". Я сам этого добился <...> Я не могу по-настоящему участвовать в работе редколлегии, живя в пятистах километрах от Москвы" (см.: Овечкин В. Статьи. Дневники. Письма. М. 1972, стр. 180).

12.7.57.

<...> Сегодня в "Комсомолке" передова "В вузы идет новое пополнение". Какое-то двойственное впечатление. С одной стороны - справедливо, с другой поглядишь - грустно. <...> Все было бы ничего, если бы вкрадчивое противопоставление производственной молодежи - школьникам не было бы новым навязанным шаблоном...

17.7.57.

Третий день я в Болшеве (на даче). Жарко. Наверно, редкий человек не имеет сейчас повышенной температуры. А впрочем - какая это чепуха! Я чувствую себя вполне здоровым, и поэтому о болезнях - ни гугу.

У меня какое-то необыкновенное настроение <...> Мне кажется, что иногда я жил и живу вдохновенно, другого слова не подберешь. Это вдохновение - не в пьянящей сладости и легкости дела. Это спорость, непринужденность, дьявольская интуиция, это порыв, это миг откровения.

Лето 1957.

Жертвовать человеком ради интересов организации, - в 20-х годах говорил Узелков <���герой П. Нилина>.

Месяц назад это же повторил мне Глеб Попандопуло, зам. секретаря комитета ВЛКСМ МГУ.

Несколько лет назад, в десятом классе, был близок к таким идеям. Хотя как знать, как бы я реагировал на материализацию этой идеи со своим участием.

Теперь я все думаю: может, прав Д. Неру, когда расходится с нами в средствах, ведущих к миру и справедливости. Можно соглашаться в цели и не соглашаться в методах ее достижения.

Но мои сомнения ограничены: я допускаю "социальную солидарность" лишь в немногих странах, где возможно действие силы более значительной и эффективной, чем классовая вражда.

Также мои сомнения не касаютс понятия диктатуры пролетариата в принципе. Но я уверен, что диктатура пролетариата должна эволюционировать.

Да, можно построить государственный социализм, социализм армейский, казарменный.

Там не будет уважения к рядовым людям, они останутся строителями, чернорабочими, их судьбы по-прежнему будут решать члены Святого семейства. Они по-прежнему будут марионетками в руках идеи, не собственной идеи, а идеи, господствующей в их воздухе. И я думаю о том, что человек живет один раз <...>

3.1.58.<���Кострома.>

Падает серый утомительно-безнадежный снег. В моем корреспондентском удостоверении появляется цифра 1958. Она мен пугает, она кажется чересчур большой, она старит меня и толкает, спеши, спеши. А куда спешить, что делать? - неизвестно.

<...> Отличная судьба у нашего поколения - духовное рабство.

4.1.58.

О, какое оживление в нашем редакционном доме. С вечера велено выгладить брюки и побриться. На стены спешно вывешиваются портреты вождей, а у задней стены коридора появляются руководящие стол и трибуна. Сам первый секретарь обкома жалует к нам. Сам, сам Гиппопотам.

19.2.58.

Вот что рассказал сегодня литсотрудник отдела партийной жизни "Северной правды". Вчера к нему зашел товарищ по областной партшколе, работающий в Мантурове, и поведал историю одного человека.

Молодой демобилизованный офицер после войны работал в мантуровском заготзерне. Там его избрали секретарем партбюро. В 1950 году он был арестован. Материалом для доноса, соответственно обработанные, явились три факта:

- как-то раз снабженцы приобрели портрет Сталина, написанный местным художником. Парторг запретил этот портрет вешать, сказав, что в лице не соблюдены пропорции и проч., т. е. что портрет не похож;

- на одном из торжественных собраний парторг в должном месте не аплодировал;

- не пришел на демонстрацию (занимался в это время рыбной ловлей, был в отпуске).

Так или иначе, был арестован и доставлен в Костромское управление госбезопасности. Был брошен в подвал. Следствие вел некий Цибульский. Парторг сказал, что он невиновен. Тогда его на шесть дней поместили в каменный мешок, где он не мог даже сидеть. Можно было только стоять. Но и после этого он не признался. Тогда ему дали еще шесть дней в подвале, в холоде, в одних кальсонах. Спать было нельз - крысы, вероятно, знали вкус мертвечины. После этого Цибульский предложил парторгу подписать написанные им, Цибульским, показания: "Так вы (ты) получите десять лет, иначе ничего не получите". Парторг подписал. После 1953 года он был реабилитирован. Этот молодой человек поседел совершенно. Он вернулся и первое, что сделал, - избил доносчика. Узнавал, работает ли Цибульский. В райкоме сказали: нет. Недавно умер полковник КГБ. Среди подписей под некрологом парторг увидел имя Цибульского...