Иван Фёдоров - Воспоминания ветерана. Под редакцией Л. А. Шестакова

Но самое кощунственное – погибал человек, который во время НЭПа кормил себя, Россию, Европу. Погибал великий хлебороб. И до этой гибели никому не было дела. Люди уходили в неизвестность, не имея при себе никаких документов. Вообще, у колхозника не было самого главного документа – паспорта. В нашем селе на тот период существовал беспаспортный режим…

Вторым бедствием в то время были антисанитария и вши. Следовательно – тиф, который косил людей еще страшнее голода.

А третье бедствие – засуха в 1933 году. Я помню: с весны до самого лета не выпало ни единой капли дождя. Солнце выходило красным кругом и катилось по небу без единого облака. Выгорела трава, сады засохли и стояли без листьев. В период засухи на Украине дует юго-восточный ветер. Его у нас называют «калмык». Он иссушает все на своем пути. Река Южный Буг в нашем районе пересохла до такого состояния, что ее переходили пешком.

К зиме 1933 года оказалось съедено все. Урожай не сеяли – сеять было нечего, да и не на чем…

Я помню жуткий день, который врезался мне в память на всю жизнь. За трудодни давали макуху – жмых после приготовления подсолнечного масла. Отец получил пять кругов, мать и брат – по четыре с половиной. Поставили их на стол. Отец говорит матери: «Это твоя оплата». Мать стояла в каком-то оцепенении, а мы сидели кто где, молча. И вдруг у матери вырвался какой-то гортанный звук. Это был крик отчаяния, крик души человека, понявшего, что смерть от голода уже стояла на пороге. Она еще не зашла в хаты нашей деревни, но уже витала над нами. Все, что было у нас из одежды, было променяно на продукты за все время с начала коллективизации. Мы – дети, да и родители тоже – остались полуголыми.

Наступила зима с 1933 на 1934 год. Люди ходили, как тени, собирались какими-то кучками, и был только один разговор – о пище. И у нас, детей, тоже. У некоторых молодых людей начали проявляться признаки отеков, опухоли. Появились умершие. Смерть начала уверенно заходить в хаты нашей деревни.

И вдруг – надежда! Примерно в конце декабря появляются слухи, что будут давать ссуду. И правда – приезжает представитель из района и говорит, чтобы выслали людей на станцию Трикраты для получения продуктов. Человек двадцать сходили и принесли на себе кукурузу. Да, это была пища, это было спасение от смерти. Потом привезли лошадей, сена, овса. Привезли горох, сою, немного пшеницы. В общем, выдали колхознику ссуду в счет будущего урожая. В конце зимы прибыли два трактора, и весну 1934 года мы встретили в поле. Начался упорный труд, началась настоящая битва за урожай. Люди трудились день и ночь. Все нужно было делать с самого начала, нужно было пахать целину, ведь за два года земля заросла и стала целиной.

Появилось выступление Сталина. Он говорил, что все в 1932 и 1933 годах произошло по вине врагов народа. Ходили слухи – в райкоме и в обкоме арестовали много людей…

В 1935 году в нашем селе открылась школа. И вместо восьми лет (в то время в первый класс принимали с этого возраста) я пошел в первый класс в девять.

К зиме 1934 года был собран небольшой, но все же урожай, при этом непаханых полей оставалось еще очень много. Но это было настоящее счастье – мы кушали хлеб, выращенный своими руками. Так же к началу этого года у нас избрали нового и толкового председателя колхоза – Лященко, который был умным человеком, знающим свое дело. Настоящий хлебороб своего времени.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

В военном билете деда указана другая дата его рождения – 14 декабря. Но по свидетельству рождения, которое позже нашла его жена Лидия Алексеевна Федорова, стоит дата, названная дедом в своих воспоминаниях, то есть, верная. Однако расхождение с военным билетом так и осталось. (Примечание Л. Шестакова).