Иван Фёдоров - Воспоминания ветерана. Под редакцией Л. А. Шестакова

Я, Иван Яковлевич Фёдоров, родился 14 октября 1 1 В военном билете деда указана другая дата его рождения – 14 декабря. Но по свидетельству рождения, которое позже нашла его жена Лидия Алексеевна Федорова, стоит дата, названная дедом в своих воспоминаниях, то есть, верная. Однако расхождение с военным билетом так и осталось. (Примечание Л. Шестакова). 1926 на Украине, в селе Щуцкий, Доманевского района, Николаевской области.

У моих родителей был надел, и они производили хлеб, выращенный своим трудом. Труд хлебороба – это труд счастья, самый что ни на есть благородный труд. И за этот труд им никто не платил, им платила урожаем сама земля. Также у моего отца было крепкое середняцкое хозяйство: четыре лошади, две коровы и пара быков.

Но даже в то время среди простого народа-труженика были очень хитрые людишки-лодыри. Я помню – рядом с нашим был надел такого вот верткого маленького человечка по фамилии Онищенко. Лодырь из лодырей! Он тоже выезжал на свое поле и тоже пахал, но пахал только до тех пор, пока не начинало пригревать солнце. А потом он забирался под телегу и спал до самого заката. И так всю жизнь жил этот человек. У Онищенко коровенка утопала в грязи, да пара кляч подвязывалась к весне, потому что кушать нечего было ни животным, ни ему самому.

Но жили в нашем селе и настоящие труженики. Например, Фёдор Шуцкий. У него было много лошадей, скотина, хороший сельскохозяйственный инвентарь: молотилка, самоскидка, жатки, плуги. Такое могли иметь только люди зажиточные, у которых в то время были деньги. Трудился Фёдор только своей большой трудовой семьей, не имея наемных рабочих, и за труд ему платила земля. Говорили, что по фамилии его рода наше село Щуцкий и получило свое название…

Шли годы, крестьянин трудился

И вот неожиданно среди народа стало ходить непонятное слово «коллективизация».

Коллективизация не пришла к нам сразу, она накатывалась на деревню издалека: из-под Москвы, из-за Волги и Дона. Накатывалась мощным валом, разрушающим все на своем пути…

Конец 1932 и начало 1933 года. Коллективизация докатилась и до нас. Началась агитация о колхозе. За Щуцким пришли сразу и забрали как врага народа. О его дальнейшей судьбе мы ничего не знали. Тогда это было самое чуждое, самое жестокое: честного труженика поставили врагом, а лодырь вышел как спаситель Родины, как кем-то обиженное существо. И тот же Онищенко первым написал заявление в колхоз. А что ему было терять? Кляч не жалко, корову не успел до колхоза довести – околела. И он стал в нашей деревне первым человеком, первым агитатором. И его (когда пришла директива из района) избрали головою, председателем колхоза. Это было самое нелепое, что можно только придумать – поставить лодыря над всеми. Я прекрасно помню, как Онищенко приходил к нам и агитировал моего отца, чтобы он вступил в колхоз, помню его слова, обращенные к отцу: «Не забывай, Яков, что ты середняк, а то можешь попасть в кулаки!» А что оставалось отцу делать? Пришлось ему написать заявление о вступлении в колхоз. И вот тогда началось самое жуткое. В общий коллектив были угнаны лошади, быки, коровы, свиньи, овцы, куры, утки – все живое во дворах. Вывезено сено, солома, полова – все, что было приготовлено для кормления скота. Выгреблено из закромов все съестное: пшеница, просо, подсолнечник…

И наступило на Украине самое страшное – голод. Голод нельзя описать. О голоде может судить только тот человек, который его испытал…

Произошло так, что часть сена и соломы было подожжено. Начался мор лошадей и скота. Часть скота раздали людям обратно, но кормить-то его было нечем. Благодаря людскому трудолюбию часть коров кое-как выходили, но передохли лошади, и начали этих коров запрягать в плуги. Пахать-то надо, а много ли на них напашешь? Сеять было нечем, да и не на ком: тягловой единицы как таковой не было. Поля опустели и заросли бурьяном, лебедой, сурепкой и чертополохом.

1933 на зиму 1934 года стал годом смерти миллионов людей, ни в чем неповинных. Это были жуткие месяцы в моей еще неокрепшей памяти.

Бывало, идет по улице долго голодавший, толстый от отеков человек. Он и двигаться уже не может – падает и погибает.

Говорят, что продукты были в магазинах, но в нашем селе отсутствовали торговые точки. Как и за что мог колхозник купить, если у него нет денег – главного источника для приобретения продуктов и промышленных товаров? Оплатой для колхозника был трудодень. Рабочему на производстве за выработанную норму выплачивалась определенная сумма денег. Колхознику – определенное количество трудодней. За деньги можно было купить все, за трудодни – ничего. Да и трудодень оплачивался в конце года, смотря по доходу колхоза. Бывало, что колхознику на трудодни не взвешивали пшеницу, муку или семечки, а мерили стаканами и выдавали несколько копеек – смотря по годовому доходу. Словом, какая организация труда от председателя (головы) колхоза, таков и доход колхозника. А наш председатель все время только и делал, что по кустам спал.