Виктор Зуду - Путь к себе

– Как так, разве можно бить учеников? – недовольно высказывались мы, но, ни кому не хотелось последовать за Славкой, именно таким образом.

Вскоре этот инцидент забылся, и на его уроках всегда была гробовая тишина.

По математике преподавала женщина со слабыми нервами. Её звали Маргарита Ивановна Зубова.

Она носила очки и короткие вьющиеся волосы. Волосы, наверное, завивала. Вел я себя на её уроках дерзко. Я не любил математику, а вместе с ней и её.

Злости в ней было много, много было и слез, которые она выплакивала перед директором от нашего поведения на её уроках.

На её уроках мы стреляли из рогаток. Один раз даже кто – то осмелился выстрелить в неё. Кто стрелял. Это осталось в тайне.

Она часто меня выгоняла со своих уроков за шалости и нежелание учить её предмет.

В каком – то году у меня стояла тройка за общее поведение в школе. Мне сейчас за своё поведение стыдно, но мы были несмышлеными детьми.

По литературе преподавала молодая учительница по фамилии Ошина, к сожалению, имени и отчества не помню.

Нам она казалась худой и оттого высокой, но как преподаватель прекрасного пола и как женщина, она мне нравилась, это я понял, когда стал чуть старше.

Конечно, виду не показывал. За свой высокий рост, она получила прозвище Тарапунька. Пока ещё спокойная и не нервная, она старалась привить нам любовь к своему предмету.

Её подругой была тоже молодая женщина невысокого роста, не красивая. Уже не помню, как её звали. Память короткая. За свой маленький рост она получила прозвище Штепсель.

Штепсель преподавала историю. Они вместе откуда – то приехали.

Всех тише и, соблюдая дисциплину, мы сидели на уроке геометрии, потому что вела этот предмет сама директор школы и тоже не помню её имени.

Теоремы мы доказывали с усердием и знанием предмета.

Если начинаешь говорить не то, она сразу наводящими вопросами снова возвращала ученика в нужное русло доказательства. Здесь было всё как надо и не больше.

Ещё были пение и рисование. На этих уроках я отдыхал.

В классе со мной учились дети разных национальностей, но коренных коми – пермяков было большинство.

Здесь учились русские, немцы, украинцы, литовцы, казанские и крымские татары, чуваши.

В классе ребята сидели с ребятами, а девчонки с девчонками.

Со мной сидел Колька Федурин – большеголовый очень смешливый мальчик. Он для меня был тем мальчиком, которого я всегда смешил. Колька смеялся от души, иногда хватаясь за живот, а было и такое, что он не мог устоять на ногах и от смеха катался по полу. Через смех я доводил его до слез.

Чтобы как – то самоутвердиться и привлечь к себе внимание всего класса, я смешил класс, что доставляло мне большое удовольствие.

В классе учился мальчик, который после получения двойки сильно переживал, и бывало, даже плакал. А двойки он получал случайно и очень редко, потому что учился хорошо.

Я часто у него перед уроком списывал домашнее задание по математике и физике. Эти предметы ему давались легко.

Списывать он давал только мне и больше ни кому.

Если у него не получалась задача, он сидел до тех пор, пока не находил правильный ответ. Его звали Нилогов Владимир. Усидчивым и трудолюбивым он был учеником.

Ткаченко Валерий тоже был моим одноклассником и любил посмеяться над моими шутками.

Много имен моих одноклассников забылись, но одно имя я запомнил на всю жизнь.

Она появилась в нашем четвертом классе как – то незаметно.

Хрупкая, с длинной косой за плечами, в школьном платье и белом фартуке, села впереди меня.

Я видел её тонкий девичий профиль лица каждый день и любовался им.

Веснушчатое личико и алые тонкие губки по – детски были нежны.

С её появлением в классе я уже ни кого не смешил и вообще старался не выглядеть смешным.

Она вела себя очень скромно и училась на одни четверки и пятерки.

А я нет, нет, да и схвачу двойку, а о тройках и говорить нечего. Эта девочка мне очень нравилась. Она не была как все наши одноклассницы.

Её симпатичное личико и ясные красивые глазки я стал видеть везде.

Приходил домой, а перед глазами стояла она. Часто стал видеть её во сне.

Я влюбился, если так можно сказать в этом случае.

Без неё дома я страдал, в классе не мог ей сказать два логически связанных слова. Погубила меня в моей любви, робость, скромность, детская наивность и особенно стеснительность.

Она, когда я ей в пальто клал разные безделушки, записки, вызывала меня на разговор, но я не приходил, ввиду перечисленных выше причин.