Мария Сорокина - Лев Тугарин - Безнадёжный

И в этом сне я чувствую и вдохновение, и любовь, и желание… Желание узнавать новое, жить, идти вперёд, видеть что-то прекрасное, расти… Желание взобраться на эту вершину и взглянуть с неё на все эти красивейшие долины. Почувствовать ледяной, суровый ветер, бьющий в лицо, впитать в себя его силу и побороться с ним, выстоять. Суметь. Сделать то, чего боялся. Сделать то, что не смог.

В этом сне я иду вперед, нацепив огромную горнолыжную маску, надев профессиональный жёсткий пуховик, я даже чувствую на своих плечах тяжеленный рюкзак, чувствую сопротивление своего тела, волнение, усталость, боль,… но всё равно иду, чтобы преодолеть всё это, и победить всё, победить себя.

***

Я «просыпаюсь» понемногу. Чувства сильно приглушены, я почти не ощущаю дыхательную трубку в своём горле. Силюсь приоткрыть глаза хотя бы немного, но это действие почему-то оказывается слишком сложным для меня.

Наверняка наркоз ещё продолжает действовать, потому что нет никакой боли.

– Высокая вероятность смерти в течение первых тридцати дней, – слышу я голос своего профессора.

Я представляю себе, как рядом с ним толкутся его интерны, внимающие каждому слову с почти благоговейным восторгом.

А может, доктор говорит это медсестре, или вовсе, самому себе. Пока я этого не могу знать.

Конечно, он думает, что я, обколотый препаратами и уставший от боли и испытаний, нахожусь в сонном забытье. По сути, так оно и есть. Но всё же какая-то жалкая часть меня ещё способна слышать (как через беруши) и анализировать (как пятилетний ребёнок).

Значит, я имею повышенный шанс отъехать на тот свет в течение следующего месяца?

Пытаюсь сжать кулак и нахмуриться, но импульсы из мозга, пробегая по телу, теряются как раз на уровне груди.

– Иммунодепрессанты. Нужно подобрать точно дозированную дозу препаратов… Комбинацию из двух или трёх… Учитывается масса тела, рост, состояние, личная реакция организма…, – слышу я части сложных фраз, но мозги по-прежнему не соглашаются на полноценный их анализ.

– Гисто-совместимость хорошая, именно потому для пересадки выбрали именно Льва. Донорский орган очень качественный, такое бывает редко. Прежний владелец сердца укреплял его физическими упражнениями и здоровым образом жизни. Исходя из этого, прогноз относительно неплох. Но загадывать наперёд нельзя, слишком много деталей.

– Но есть и отрицательные стороны. Реципиент имеет ослабленный организм. Следует внимательнейшим образом следить за его состоянием.

– Возможно послеоперационное инфекционное заражение…

Я снова начинаю задрёмывать, и перестаю слышать обсуждающий меня голос.

Должно быть, проходит несколько часов.

Ко мне снова подходят врачи, и на сей раз мне хватает сил разлепить ресницы и окинуть их благодарным, но всё же измученным и мутноватым взглядом.

К щекам приливает кровь, их неприятно пощипывает. Я даже слегка потею, то ли от повышенной температуры, то ли от внезапного приступа волнения.

Я пробую глубоко вдохнуть и выдохнуть, борясь с подступающей тошнотой и начинающейся, неприятной болью, идущей из глубины грудины.

Я пробую услышать своё новое (принадлежавшее ранее другому человеку) сердце, но вместо его стука слышу только звон и гул в собственной голове.

Мысль о том, что мне заменили орган, не желает укладываться в сознании, всеми силами продолжает будоражить воображение, и я сам себе не верю. Может, я нахожусь в коме, и всё это мне только кажется? Однако на фантазии воспалённого рассудка моё состояние всё-таки не похоже. Просто потому, что вокруг меня слишком много суеты.

Врачи просят меня перевернуться с боку на бок, потом дают надуть специальный мячик.

С трудом, но я всё же умудряюсь выполнить данное упражнение, на что получаю одобрительное восклицание. А мои руки за одно мгновение вдруг осознают, что страшно устали, и не в силах держать неподъёмный и неприятный груз, разжимаются и роняют мяч.

Голоса понемногу начинают теряться во тьме. Меня будто накрывают огромной снежной периной. Боли я не чувствую. Не чувствую вообще ничего.

– У него аритмия… Возможно, внутреннее кровотечение. Интерны, шаг назад. Зовите лечащего врача. Срочно, давай…

***

Мне ужасно, просто невыносимо сложно. И больно. И плохо.

Моё (и в то же время, всё-таки чужое) сердце сучит громко, и чуть чаще, чем следует, и звук его эхом разносится по каждому из рёбер.

Я до сих пор нахожусь в реанимации, и это вызывает определённые опасения: если не переводят в палату, значит, что-то идёт не так.