Лазарь Коган - На суше и на море. Том 1

После нескольких безуспешных попыток вырваться из плена напуганный малыш плачет и взывает к маме о помощи. Но дома никого. Радость свободы, полученной благодаря одиночеству, обернулась страхом заточения. Убедившись, что помощи ждать не приходится, вдоволь наплакавшись и натерпевшись страха, мальчик засыпает в закрытом шкафу.

Только через два часа непрерывных поисков, страшно обеспокоенная мать обнаружила в собственном шкафу мирно спящего сыночка с ужасными ножницами в ручонках и разрезанное на полосы выходное атласное белое платье – результат его исследований.

Вероятно, именно с этих ранних лет малыш впервые ощутил пьянящую радость свободы и высокую цену, которую приходится за нее платить не только самому, но и своим самым близким людям.

В горах, на лоне природы, время летит быстро. Три года пролетели для нашего героя незаметно. Он рос в кругу своих сверстников с заставы и из ближайшего поселка – рудника Бекташ, находящегося в 5-и км ниже по течению быстрой горной реки Коксу, притока Пянджа, самой крупной реки Памира. К 6-ти годам он заметно подрос и поздоровел.

Соседские мальчишки по заставе и поселку были пестрой многонациональной ватагой ребят: светловолосые, но до черноты загоревшие, в основном, дети русских офицеров, черноволосые с огромными глазами, худощавые – дети таджиков, коренных жителей и с монголоидными лицами – дети узбеков и киргизов. Никто из них в это время и не подозревал о существовании рас и национальностей. Все они говорили одинаково хорошо на русском, фарси (таджикском) и узбекском языках.

Мир окруженной горами заставы казался мальчику бесконечно большим, интересным и веселым, как само счастливое детство для здоровых детей, растущих на лоне природы.

С утра и до позднего вечера ватага 5–7летних мальчишек носилась по заставе и ее окрестностям до поселка Бекташ, выдумывая всевозможные игры и развлечения. Взрослым до них не было никакого дела, или так детям казалось, ибо их никто ни в чем не ограничивал. Но на самом деле за ними всегда наблюдали добрые и мудрые глаза кого-либо из родителей или предков – бабушек и дедушек, которые, как это принято в Средней Азии, всегда были рядом, но делали это незаметно для детей, чтобы не мешать развитию их самостоятельности и самобытности. Дети им за это были благодарны на всю жизнь и сохраняли почтение к взрослым (старшим) до собственной старости. Прекрасный обычай востока.

В 1939 году по пакту СССР и Германии восточная Польша была присоединена к западной Белоруссии и стала частью Советского Союза. Это позволило воссоединиться семьям, разделенным еще в первую Мировую войну и Октябрьскую революцию, в результате которой Польша отделилась от Российской империи. К такой семье относилась мать нашего героя, Елена Стрелец, родившаяся в 1902 г. в городе Гродно, который принадлежал в начале 20 века Польскому королевству, входившему в состав Российской империи.

Теперь, в начале 41 года, после долгой разлуки, ей представилась возможность вновь повидаться со своей большой семьей, по-прежнему проживавшей в городе Гродно. Ее, любимую старшую дочь, в семье ждали родители и шестеро братьев и сестер.

В 1915 году Елена Стрелец, достигшая 13-летнего возраста, оказалась в эвакуации в России, где и осталась на всю свою долгую жизнь, связав ее с отцом нашего героя, революцией, гражданской войной и затем строительством светлого социалистического будущего в Средней Азии.

И вот теперь, 26 лет спустя, мать четверых сыновей, жена советского офицера-пограничника, участник революции и гражданской войны, профессор она возвращалась домой в Польшу, в типичную «буржуазную» семью.

Ее отец, проработавший всю свою жизнь на табачной фабрике еще с царских времен, и мать, известная в окрестности Гродно модистка, с нетерпением ждали приезда своей старшей дочери Эльки (Элькиле). Они не подозревали, что к ним возвращается совершенно другой человек, очень сильный, закаленный в боях и социалистических буднях Советского Союза.

Отъезд вместе с матерью в Польшу был для шестилетнего парнишки грандиозным событием. Ведь до этого момента дальше Бекташа он от дома не отъезжал.

Выехали они в конце февраля в составе конного отряда.

Дорога от заставы до Хорога шла вдоль берегов Пянджа и в те времена представляла собой широкую караванную тропу, местами буквально висящую, над глубочайшими пропастями пересекаемых ущелий. В таких местах выстраивались авринги, т. е. вбивались колья в отвесной стене и на них укладывались доски или бревна, по которым коней вели под уздцы, а наездники спешивались. Не обходилось и без ЧП, когда кони, испугавшись высоты, вставали на дыбы, их было трудно успокоить. Иногда, это кончалось трагически. Мостки не выдерживали вздыбившихся коней, и все летело в пропасть. Поэтому опытные проводники, таджики и киргизы, задолго до сложных участков брали лошадей под уздцы и закрывали им глаза специально заготовленными повязками так, чтобы кони не могли смотреть вниз и не пугались.