Николай Шахмагонов - Куприн на поединке в любви и творчестве

Опытные, убелённые сединами начальники училищ её не устраивали. Началась чистка. Достаточно сказать, что начальником Московского суворовского военного училища она успела назначить своего приятеля физрука не то детсада, не то яслей, который вылетел как пробка из бутылки, едва Министерство обороны возглавил генерал армии Сергей Шойгу.

Ну а что получилось из милютинской реформы, Куприн описал достаточно подробно в повести «На переломе (Кадеты)».

Словом, действия умного разрушителя столь же опасны, сколь и действия разрушителя безумного.

Я могу сравнить обстановку, ярко и безусловно, талантливо описанную Александром Ивановичем Куприным, с той, что была в суворовских военных училищах, созданных Сталиным. Точнее, мне легче говорить о той, что сложилась в 60-е годы, когда я был суворовцем Калининского СВУ, и в 90-е годы, когда суворовцем Тверского (в прошлом Калининского СВУ) был мой сын Дмитрий.

Рассказ о любовных коллизиях в жизни Александра Ивановича Куприна, как бы там ни было, придётся начать с тех лет, когда он носил военную форму. Много страниц посвящено любовным приключениям в романе «Юнкера», много в повести «Поединок». Но начало начал жизненных университетов писателя всё же лежит в повести «На переломе (Кадеты)». Куприн не раз указывал, что не надо задавать вопросов о его жизни, всё это описано в «Кадетах», «Юнкерах», «Поединке» и других произведениях, посвящённых армейской службе.

В 1937 году, уже вернувшись в Россию, Александр Иванович рассказал корреспонденту «Комсомольской правды»:

«В прошлое вместе с городовым и исправником ушли и классные наставники, которые были чем-то вроде школьного жандарма. Сейчас странно даже вспомнить о розгах. Чувство собственного достоинства воспитывается в советском человеке с детства. Те, кто читал мою повесть “Кадеты”, помнят, наверное, героя этой повести – Буланина и то, как мучительно тяжело переживал он незаслуженное, варварски дикое наказание, назначенное ему за пустячную шалость. Буланин – это я сам, и воспоминание о розгах в кадетском корпусе осталось у меня на всю жизнь…»

Интересно, что вместе с Куприным во втором Московском кадетском корпусе учился будущий композитор, пианист и музыкальный педагог Александр Николаевич Скрябин (1872–1915), который, кстати, первым использовал цвет при исполнении музыки, что привело к возникновению понятия «светомузыка».

Скрябин вспоминал о том времени:

«Я был тогда таким же “закалой”, грубым и диким, как и все мои товарищи кадеты. Силы и ловкость были нашим идеалом. Первый силач в роте, в классе, в отделении – пользовался всевозможными привилегиями: первая прибавка “второго” за обедом, лишнее “третье”, даже стакан молока, назначенный врачом слабосильному кадету, нередко передавался первому силачу. Про нашего силача, Гришу Калмыкова, другой наш товарищ, А. И. Куприн, будущий писатель, а в ту пору невзрачный, маленький, неуклюжий кадетик, сочинил:

Далее Скрябин поясняет, что Парфен – это: «Повар-квасник в нашем корпусе. Очень большой и сильный мужчина», а Танти – «Клоун в цирке Соломонского».

В комментариях к повести «На переломе (Кадеты)», помещённой во втором томе 6-томного Собрания сочинений А. И. Куприна (произведения 1896–1901 годов), изданного в 1957 году, читаем:

«В газете и в “Ниве” повесть была напечатана со следующими примечаниями автора:

“Вся гимназия делилась на три возраста: младший – I, II классы, средний – III, IV, V классы и старший VI–VII”; “Курило” – так назывался воспитанник, уже умеющий при курении затягиваться и держащий при себе собственный табак».

А. Н. Скрябин

В тексте «Жизни и искусства» в повести было шесть глав; заканчивалась VI глава словами:

«Говорят, что в теперешних корпусах нравы смягчились, но смягчились в ущерб хотя и дикому, но всё-таки товарищескому духу. Насколько это хорошо или дурно – Господь ведает».

В «Ниве» VI глава заканчивалась по-другому: «Говорят, что в теперешних корпусах дело обстоит иначе. Говорят, что между кадетами и их воспитателями создаётся мало-помалу прочная родственная связь. Так это или не так – это покажет будущее. Настоящее ничего не показало».