Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

Слово предоставили директору военного совхоза (есть и такой) “Акур”. Из зала поднялся капитан-лейтенант и, переваливаясь с ноги на ногу, двинулся к трибуне. Мундир плотно охватывал могучие телеса. Щеки, как у китайского мандарина, лежали на погонах. Было видно, что вольные хлеба и свежий воздух совхоза способствуют укреплению здоровья и поднимают благосостояние военного сельхозруководителя. Наконец-то командиры кораблей и соединений увидели своего врага и мучителя. Дело в том, что ежегодно в разгар сезона боевой подготовки по просьбе этого мандарина и по приказанию свыше в каждом соединении формировался ударный сельскохозяйственный батальон из механиков, комендоров, связистов и прочих военспецов и направлялся в совхоз для посадки, выращивания и уборки овощей и злаков. А корабли лихорадило от нехватки специалистов. К тому же ударники сельского хозяйства, наряду с приобретением навыков нерадивого крестьянина, напрочь забывали свою основную военную специальность. И зимой корабельные офицеры, восстанавливая классную квалификацию разболтавшихся за лето военных крестьян, миллиардами губили свои нервные клетки, получая взыскания от высшего начальства за слабую специальную подготовку личного состава.

Оратор, привыкший к тому, что его всегда внимательно слушают совхозные доярки, обстановку оценить не сумел. Распушив павлиний хвост, он соловьем заливался, перечисляя гектары вспаханных земель, поднятой зяби, тонны овощей, молока и сметаны, произведенных в военном совхозе. Знаменитый Орловский с Могилевщины, окажись он случайно в зале, в досаде должен бы был сорвать со своей груди звезды Героя Социалистического Труда и приколоть их на грудь своего коллеги в погонах. Народ оживился и возроптал, отложив в сторону шахматы и шашки. Из зала посыпались вопросы и реплики. Причем тон их никак нельзя было назвать дружественным.

– Ишь, наел харю на свежей сметанке!

– А где же все то молоко и сметана, о которой ты здесь шумишь, когда даже наши дети в садиках ее не видят?!

– А он отправляет ее за Урал, где производят сухое молоко. Вот мы его и употребляем.

– Сколько матросов он нам испортил, а толку ни на грош!

– Гони этого салагу с трибуны, чтоб не дурачил нам здесь головы! В прорубь его, товарищи!

– Ха-ха-ха!

– Пока торгаши будут снабжаться из подсобок, свиньи на балконах у офицеров не вырастут! ,

– Ха-ха-ха!

Дело принимало совсем не патриотический оборот. ЧВС, для которого свежая сметана и парная телятина не были дефицитом, согнал с трибуны директора совхоза и не рискнул предоставить слово начальнику военторга Бандяеву, которого в поселке звали Бляндяевым за условия конкурса, которые он установил для тех, кто претендовал на место торгового работника в системе прод– и промснабжения гарнизона.

Стройная система конференции партийного актива, сценарий которой написан был в тиши сытых кабинетов, рухнула, как и сама продовольственная программа. ЧВС флота, оценив низкую партсознательность офицерского состава, пекущегося более о боевой подготовке кораблей и благополучии собственных семейств, чем о приросте поголовья крупного и мелкого, но рогатого скота, предоставил слово Ясакову – человеку, который не смог бы отличить барана от козла, но великолепно знавшему флот и основы управления им. Человеку, способному вести в бой эскадры и побеждать – вопреки хамству и грубости, а может, и благодаря им. Война – дело не для младенцев. Уж он-то мог завладеть вниманием аудитории моряков, родственных ему по духу.

Выйдя на трибуну, оглядев внимательно зал и сознавая нелепость ситуации, навязанной ему, адмирал сразу же изменил направление мыслей возбужденных военморов.

– Свиньи – это хорошо. Но – ну их на хер. Одной рыбы на них не напасешься! (Наверное, он считал хрюшек какими-то земноводными, питающимися исключительно рыбой). Пусть их растят тыловики, а офицеры должны заниматься своим прямым делом, – сказал он.

Зал одобрительно зашумел. Те же, кто устроил эту никому не нужную говорильню, опустили головы: возразить Ясакову на флоте не мог никто, кроме командующего.

– От свиней одни неприятности. Представьте себе, – продолжал адмирал, – в Техасе, в объединении Варганова, завели подсобное хозяйство. Построили кошару. Привезли откуда-то поросят. Штук семьдесят. Отыскали на крейсере свинаря. Пока поросята были маленькие, жратвы хватало. Но когда они подросли, то пищевых отходов стало явно недостаточно. Штук 10 поросят сдохло. Десятка два успели прирезать. Тридцать, наиболее выносливых, обросли шерстью, съели заборы и убежали в тайгу. Одичали. Теперь носятся по лесу как сайгаки, жрут желуди и даже по деревьям лазят. Оставшихся кое-как укротили. Начальником тыла там капитан II ранга Петров. И что же сделал этот павиан? Он ничего лучшего не придумал, как отдать распоряжение свинарю откормить одного поросенка для командира эскадры, другого – для НПО и так далее. Матрос, четко выполняя приказание, отмаркировал хрюшек кузбаслаком, чтобы не перепутать, какая кому предназначена. Приезжаю. Смотрю на это свинство и вдруг вижу... На боку одной свиньи написано “начальник тыла”, а на другой – “начальник штаба”, на третьей – “Нач. ПО” и т.д. Выдрал всех, как последних музгарок. Докладывают, что надписи срезали. Когда свиней перережут, обещали кусок прислать.