Марина Райкина - За кулисами. Москва театральная

Татьяна Лаврова, Наталья Гундарева, Валентина Малявина, Маргарита Терехова, Марина Неелова, Елена Коренева… У каждой из них был свой особый шарм и привкус сексуальности. Скажем, у Лавровой – интеллектуальный, а Неелова несла обаяние «анфан террибль» – ужасного ребенка.

В 90-е, когда секс стал легальным двигателем карьеры и двигателем вообще, немногие актрисы могли похвастаться сексуальной манкостью. Бесспорным секс-символом в Питере считалась Татьяна Кузнецова – томная актриса из Театра им. Комиссаржевской. В Москве явного лидера среди молодых не было, хотя сильное чувственное обаяние ощущалось в Елене Яковлевой, Евгении Крюковой, Марии Ароновой, Ольге Дроздовой, Марии Мироновой и Чулпан Хаматовой, в этой женщине-ребенке с грустными глазами и припухшими губами.

«Современник».

«Три товарища» добрели до моря. То есть Роберт вывез Пат на отдых, для чего слева на сцене установили здоровенную кровать. И под истеричный крик чаек из динамиков ее долго двигают так, чтобы влюбленных хорошо было видно с крайних кресел.

Волчек: Стоп. А почему Роберт ее расхотел? Это надо как-то отыграть.

Под ее команды отыгрывают всё – крик кукушки, совравшей Пат про долгую жизнь. Кровать, на которой у Пат вскоре горлом хлынет кровь…

Роберт: Если бы ты была просто нормальной женщиной, я не мог бы тебя любить.

Пат: А вообще-то ты можешь любить?

Роберт: Ничего себе вопросик на ночь…

В этот момент Волчек с улыбкой смотрит на сцену и шевелит губами.

– Вот смотри, – шепчет она, – когда он обнял ее колени и провел по ним тыльной стороной ладоней, то получилось трогательнее. Чувствуешь разницу?

– Галина Борисовна, а вы-то сами что чувствуете в этот момент? Проигрываете ситуацию? – спрашиваю я.

– Проигрываю все. И поцелуй тоже. Пытаюсь впрыгнуть в их состояние.

– Уточните, в чье именно: Пат или Роберта?

– Тут многое соединяется. С одной стороны, моя эмоциональная память мне подсказывает, а с другой – профессиональное чутье, что нужно делать: поцеловать ей глаза или руку. Впрочем, процесс непростой и на составные не раскладывается.

Как же не раскладывается, когда любовь, нематериальную сущность которой толком никто объяснить не может, чуть ли не с логарифмической линейкой?

Спрашиваю любовников из «Трех товарищей»:

– Вы верите в такую любовь, как в романе?

Чулпан Хаматова: Безусловно, верю. Но я ничего подобного в жизни не испытывала. Не знаю, как бы с этим справилась.

Даже не могу представить ситуацию, когда любви подчинено все. В жизни я более труслива и, наверное, более холодна.

Для Александра Хованского это вообще не вопрос:

– Я полюбил даже медсестру, которая в больнице приходила делать мне уколы. Живу по принципу – в любви или все, или ничего.

Не признающий в любви полутонов, акварели и пастели (не путать с постелью), Хованский убедился в том, что не всякая женщина желает безумства в любви.

– А ты?

– А я – да. Но не всякая такое выдержит.

Играть любовь, как и ставить, трудно. И не всякий ее может играть; более того, считают профессионалы, не всякому любовь на сцене идет. Некоторые в любви – как слоны в посудной лавке: шуму много, а чувства – ноль. Рассказывают, что роскошно любить на сцене умели Высоцкий, Даль, Миронов. Страстным сценическим любовником считался старейший ленинградский артист Николай Симонов (первый Петр Великий в отечественном кинематографе). Он был настолько достоверен и убедителен, что партнерши даже пугались – любит он их или героинь? К примеру, Нина Ургант, игравшая с Симоновым в одном спектакле, вспоминает, что он так вел сцену объяснения в беседке, что актриса была уверена – все закончится настоящим, а не фальшивым, поцелуем. Не тут-то было: поцелуй оказался условным, а после спектакля Симонов заявил, что никогда в жизни не будет целоваться натурально, потому что «это театр, а не жизнь».

Кстати, о жизни. Есть наблюдение: тот, кто великолепен был в сценической любви, тот и в жизни умел любить. Или, по крайней мере, красиво влюблялся. Чтобы разбудить женщину в актрисе, совсем не обязательно обладать эффектной внешностью, накачанным телом и басом. Стопроцентными женщинами многие актрисы, по их собственным признаниям, чувствовали и чувствуют себя рядом с Евгением Евстигнеевым, практически не игравшим любовников, Николаем Караченцовым, Владимиром Машковым и Арменом Джигарханяном – обладателем, как он сам считает, обезьяньей фигуры.