Вадим Гривский - Путь скульптора Владимира Егорова

В те дни советские люди очень переживали за Корею, ненавидели американскую агрессию. Егоров вспоминал потом один смешной эпизод. Они с приятелем-корейцем, кандидатом наук, которого звали Костя Пак, и ещё художниками забрели в одно кафе, где было очень уютно, звучала хорошая музыка. Заказали официантке блюда и напитки, та шепотом у Егорова поинтересовалась национальностью приятеля, узнала что кореец. Дальше случилось непредвиденное. Девушка остановила музыку и громко на весь зал произнесла: «Дорогие товарищи! Здесь присутствует один из сынов героического корейского народа! Вот он. Давайте поприветствуем его». После слов официантки-комсомолки кафе взорвалось аплодисментами посетителей, а Костя, Володя и компания, давясь от чудом сдержанного смеха и смущения, постарались поскорее покинуть этот зал. Не отравленное еще скепсисом искреннее время, все молодые, полны замыслов.

Потом были изящные фигурки свердловских балерин. А одна из женских фигур на фасаде горсовета (со скрипкой) приписывалась Егорову. А другая – Сажину, но ни к одному, ни к другому эти девушки отношения не имели. Лепил Егоров приятеля-боксера, чемпиона СССР Виталия Беляева. Когда появлялось свободное время, то с Беляевым общались довольно часто, он Володю и с чемпионом мира по тяжелой атлетике Аркадием Воробьевым познакомил. Раз с Беляевым произошел забавный случай: поздним вечером на окраине среди каких-то трухлявых сараев к нему пристала местная шпана. Ему драться нельзя – удар кулаком смертелен. Он схватил из этих пятерых самого наглого и враз зашвырнул на крышу сарая. Остальные четверо разбежались.

Егоров сделал барельеф на надгробие на Ивановское кладбище старого большевика, участника революции, а тот оказался… палачом Николая Второго и царской семьи Петром Захарычем Ермаковым. Ну откуда ж молодому художнику совсем недавно из Москвы это было знать. В ту пору «старый большевик» звучало гордо, а тут палач, ладно б хоть только царя. Это сейчас имя Ермакова чуть не каждая собака знает. Свердловчане-то знали, да никто не подсказал. Рассказывали потом уже как он хвалился содеянным, на демонстрациях пафосно вышагивал во главе колонны.

Одним из самых любимых мест свердловской молодежи пятидесятых был Сад Вайнера на ул. Первомайской (б. Клубная). Здесь играл оркестр, постоянно проходили танцы. А когда-то это был Сад Общественного собрания, открывшийся еще в 1880 годы. Располагалось это собрание в здании, где сейчас всем хорошо известный ДК строителей им. Горького. В 1925 г. сад получил имя Леонида Вайнера, уральского революционера, погибшего в гражданскую войну. Построили эстраду, танцплощадку и бильярдную, открыли ресторан. В 1932-м первых зрителей встретил городской мюзик-холл. Долгие годы здесь работал крытый деревянный театр, где игрались спектакли, проводились симфонические концерты. На эстраде выступали Козин, Утесов, Муравский… Здесь давал представления Ленинградский цирк. На танцах в огнях, вечернем летнем свете фосфоресцировала листва и все преображалось, скромные платья девушек становились чудесными сказочными нарядами, в вихре вальса словно весь мир летел куда-то и никуда не хотелось уходить отсюда И хотелось здесь остаться как можно дольше. Звезды были и среди публики – самые разные веселые и изящно танцующие, как, например, молодая красивая работница трамвайно-троллейбусного управления. От поклонников у нее отбою не было. Многие на этих танцах встретили свою судьбу. Да пусть и не судьбу, все равно это было нечто феерическое. Все здесь бывали, включая и Егорова, и его холостых коллег. Иногда в блокнот и зарисовки делали, но по-настоящему этот сад в своем творчестве так никто почему-то не изобразил».

Егоров много работал и уже тогда хорошо получал, костюмы и пальто шил на заказ у лучших портных города, обедал в самом шикарном в ту пору ресторане «Большой Урал». Удивительно всегда умел держаться демократично, но с большим достоинством. Голубоглазый, с освещающей все лицо улыбкой, худощавый, статный, хоть и ростом невысок, около ста семидесяти, физически сильный, как и большинство скульпторов, впрочем. В ту пору из книг ему нравились «Четвертый позвонок» Марти Ларни, Марк Твен, веселая поэзия Джанни Родари, «Рубаи» Омара Хайяма и историческая проза – зарубежная и русская, в том числе – роман «Иоанн Третий – государь всея Руси», трилогия В. Г. Яна. «Слово о полку Игореве» знал наизусть. Конечно любил книги о художниках – Микеланджело, Караваджо, Родене, Бурделе, Коненкове, венгерском скульпторе Штробле. С юных лет имел привычку записывать в блокнот или на просто первый под руку попавшийся листок наиболее впечатляющие высказывания.