Николай Караченцов - Я не ушел

19 июля 2002 года у них родился сын. Петруша. Интересно, что ощущение «я – дедушка» у меня пока не наступило. Прочувствовать и осознать – это еще не получается. Ну смотрю, симпатичный. Умиляюсь. Не более того. Я могу о чем-то серьезном разговаривать с Людой, и вдруг жена меняется в лице: «А-а-а!» – и бежит. Ей показалось, что Петруша заплакал. Твою мать! Вот у нее внук – это все. Она его так ждала, она и носится, как ненормальная. И думаю, что вкушает счастья вполне. Петечка, Петруша…

Я так устроен, что недостатки вижу сразу. Читаю сценарий и сразу вижу, что плохо. Песню и ту анализирую: «Так не споют, это банально…» Но дальше, если за что-то берусь, я обязан влюбиться в это дело. Как только я на секунду задумаюсь о том, что мне предлагают играть неправду, мне можно не выходить на сцену. Я должен бесконечно верить в роль, я должен погрузить себя всего в то, что я двадцать лет каждую минуту ждал, что вот войдет Она!

Ведь есть такой вполне правдивый вариант. Случилась с женщиной любовь. И было идеальное совпадение по всем статьям: человеческое, сексуальное… Идеальное. Дальше в силу различных обстоятельств – расстались. После в жизни будет еще не одна женщина. Может пройти три года – и вдруг тебя ночью будто током ударит! Током!

Я буду в себе выискивать похожую ситуацию. И, увидев рядом на сцене Инну Чурикову, буду вспоминать ту, с которой гулял ночью по Москве. Иначе у меня ничего не получится. У меня по ходу работы над спектаклем «Sorry» таких историй был миллион. В голове, в фантазиях…

Безумные глаза женщины, потом небо, затем поле, по нему бежит ребенок, снова небо – полетели птицы, отражаются в луже. И опять глаза женщины. Она долго смотрит и говорит два слова. Это кино. Соединение видеообразов.

Иначе – монтаж. Придумать же надо, чтобы птицы в луже полетели. А как точно к месту поле вставлено! Если поля на метр больше – не действует, на метр меньше – не действует. Как в грамматике: запятую не там поставил. Казнить нельзя помиловать. Правда, одно дело, когда запятые расставляет Толстой, и другое – графоман.

Режиссер может на съемке отхлестать артиста, и у того от обиды покраснеет лицо, появятся слезы, а режиссер закричит: «Мотор! Камера! Снимайте скорей!» Потом подойдет, извинится, поставит ему бутылку коньяка. И все будут говорить, как гениально сыграна сцена. Кто там будет знать, как такое получилось? В театре так не проедешь, в театре вышел на сцену на три часа – и давай! Но дело в том, что и в кино не шибко обманешь. Кино никогда не снимается последовательно, оттого ты должен в голове держать всю роль. Сегодня снимаем такой-то кусок, где я должен рыдать и рвать на себе волосы. А предыдущие части еще не сняты, я должен нафантазировать, как мне сегодня играть, чтобы въехать в состояние этого отрезка из несуществующего предыдущего плана. В кино всегда не хватает времени, в кино, за редким исключением, не любят возиться. Сейчас не торопясь Алла Сурикова работает, может, еще и Саша Муратов. Люди они, конечно, серьезные, но порой и им некогда. Тем более сейчас в кино денег мало, значит, хочешь не хочешь, но надо за день положенное число кадров отснять. Никто не станет ждать, получится у артиста эпизод – не получится, надо… Если фильм снимается не в Москве, значит, тебя сразу из самолета волокут на площадку, значит, ты уже должен быть готов к предстоящим переживаниям перед камерой. Но это тоже хорошая актерская провокация: быть всегда в хорошей форме.

В кино – искусство первоощущения: прочитал – сыграл. Иногда, может, что-то в голове успеешь прокрутить, что-то продумать. В театре: я читаю пьесу, у меня возникают различные ассоциации, потом мы ее репетируем несколько месяцев, и в результате, перебрав десятки вариантов рисунка роли, может быть, я приду к тому, что возникло сразу же. А может, уеду совсем в другую сторону.

В театре иной репетиционный процесс, и тоже не менее полезный. Казалось бы, одно обязано дополнять другое. Хотя трудно найти примеры, когда чистой воды киноартисты качественно работают в театре. С ходу не могу вспомнить такой случай, чтобы актер, у которого за плечами ВГИК, Театр киноактера, снимался-снимался-снимался, а потом его пригласили в театр, и он хорош оказался и на сцене. Нет, не могу вспомнить ни одного примера, хотя, может быть, я ошибаюсь, и таких случаев – десятки. Зато почти все выдающиеся актеры театра замечены кинематографом. И в кино о себе довольно мощно и ярко заявили.