Владимир Карпов - Маршал Жуков

12 февраля 1944 года. 16 час. 45 минут. Подпись: Сталин, Антонов».

Не часто, а может быть вообще впервые, Жуков получал такой личный упрек от Верховного. А человек он был очень дисциплинированный, да и самолюбивый тоже, и, наверное, очень переживал, получив такую телеграмму.

Да и в директиве Ставки за подписью того же Сталина и Антонова от 12-го, т.е. того же дня, пункт, касающийся Жукова, был явным продолжением этой строгой телеграммы Верховного. Напомню пункт 2-й в директиве: «Товарища Юрьева освободить от наблюдения за ликвидацией Корсуньской группировки немцев и возложить на него координацию действий войск 1-го и 2-го Украинского фронтов с задачей не допустить прорыва противника со стороны Лисянки и Звенигородки на соединение с Корсуньской группировкой противника».

Если еще раз внимательно перечитать этот пункт, он явно содержит своеобразное наказание для Жукова. Он освобождает маршала от руководства всей операцией, ему дают узкое направление — руководить только созданием внешнего окружения этой группировки и не допустить прорыва к ней извне.

А теперь вспомните цитату из мемуаров фельдмаршала Манштейна, где он говорит, что 20—30 тысяч из окружения вырвались, что он эти дивизии посетил, что он их благодарил и отправил на переформирование.

Несомненно, Сталину разведка докладывала о том, что часть сил из окружения вырвалась и что шедший навстречу окруженным 3-й танковый корпус достиг своей цели — соединился с пробивающимися. И в мемуарах Манштейн прямо говорит: «Мы с радостью получили сообщение по радио, что они соединились», и как они торжествовали по этому поводу. Значит, как бы это ни было нам неприятно, Жуков, по сути дела, свою задачу не выполнил. Танковый корпус Манштейна пробился к окруженным и встретил их на пути. Конев получил звание маршала, хотя он свою часть операции тоже не выполнил: группировка противника вырвалась из внутреннего кольца, порученного ему.

Не будем здесь углубляться и на него бросать какую-то тень, я не хочу этого делать. Конев получил звание маршала заслуженно, и до этого у него было много удачных операций, где он проявил себя как полководец.

Но в отношении Жукова и по отношению к войскам 1-го Украинского фронта, которые операцию эту осуществляли, Сталин поступил несправедливо. Все-таки даже при Желании упрекнуть Жукова, несправедливость по отношению к целому фронту не следовало бы допускать. По поводу этого у Жукова в воспоминаниях сказано следующее:

«Столица нашей Родины 18 февраля салютовала войскам 2-го Украинского фронта. А о войсках 1-го Украинского фронта не было сказано ни одного слова. Я думаю, что это была непростительная ошибка Верховного.

Как известно, успех окружения и уничтожения вражеской группировки зависит от действия как внутреннего, так и внешнего фронтов. Оба фронта, возглавляемые Н. Ф. Ватутиным и И. С. Коневым, сражались превосходно».

Жуков не пускается ни в какие рассуждения, касающиеся его лично. Он высказывает обиду за своих товарищей. И это вполне справедливо.

Но война продолжалась, новые благоприятные условия создавались для освобождения всей Правобережной Украины и выхода на границу, поэтому Жуков вылетел в Москву и докладывал свои соображения по дальнейшему ведению боевых действий. Никакой тени обиды не проявил, да и Сталин ничего не сказал по поводу происшедшего.

С 18 по 20 февраля 1944 года Жуков работал в Ставке. Он доложил Сталину свои соображения о дальнейших целесообразных действиях по освобождению Правобережной Украины. Главной в этом замысле была стратегическая, очень важная мысль о решающем ударе в сторону Карпат, выходе к этому горному хребту и рассечение таким образом всего южного участка фронта на востоке пополам, потому что через горный хребет (по понятным причинам) связь и взаимодействие двух изолированных частей фронта будут очень затруднены, да, пожалуй, и невозможны. Таким образом, здесь ситуация складывалась, похожая на ту, которая была задумана гитлеровцами при наступлении на Сталинград. Только с выходом к Карпатам у гитлеровцев складывалась, на мой взгляд, более тяжелая ситуация, потому что мы и за Волгой могли продолжать связь с нашими группировками, хотя и в очень трудных условиях. А здесь, с выходом к горному хребту, изоляция уже наступала реальная и прочная.

Обсудив детально доклад Жукова с Генеральным штабом, Сталин согласился с его предложениями и приказал Жукову вылететь на фронт, опять-таки координировать действия 1-го и 2-го Украинских фронтов при осуществлении задуманных планов.