Владимир Карпов - Маршал Жуков

И вот когда на Орловском направлении стало все ясно, опять позвонил Сталин и приказал Жукову немедленно переехать на Воронежский фронт, взять на себя координацию войск Воронежского и Степного фронтов, и особенно заняться направлением Прохоровки, где происходило очень напряженное танковое сражение.

Надо сказать, не снижая достоинства маршала Василевского, который находился в штабе Воронежского фронта и координировал действия войск на этом Белгородском направлении, Сталин посчитал, что будет еще надежнее, если в этой очень обострившейся обстановке перебросить сюда и Жукова.

По прибытии в штаб фронта Жуков побеседовал с Василевским, вник в сложившуюся здесь ситуацию и стал вместе с ним организовывать контрудар на этом направлении.

Что же здесь произошло и почему Сталин посчитал необходимым так срочно вмешиваться в дело Жукову?

Продвинувшись за первые три дня всего на 8 километров, командующий на этом крыле Курской дуги фельдмаршал Манштейн решил окружить наши части прямо в тактической глубине обороны, для чего сосредоточил около 700 танков своей группы армий «Юг» и около 300 танков группы «Кемпф», всего до 1000 танков и самоходных орудий. Когда Манштейн нанес этот удар, Василевский, вместе с командующим фронтом генералом армии Ватутиным попытались остановить войска немцев своим контрударом. Вот эти две наступающие крупные группировки и столкнулись во встречном бою в районе Прохоровки 12 июля.

Сталин дал в распоряжение Василевского резервы Ставки: 5-ю гвардейскую армию генерала Жадова и 5-ю гвардейскую танковую армию генерал-лейтенанта Ротмистрова. И двинул сюда еще 28-ю армию генерал-лейтенанта Трофименко из состава Степного фронта. И тут же Сталин приказал Жукову переместиться на это направление, где разгорелось главное танковое сражение на Курской дуге.

Я не нахожу ни слов, ни красок для того, чтобы описать танковое сражение, которое произошло под Прохоровкой. Постарайтесь представить около 2000 танков„столкнувшихся на небольшом пространстве, взаимно хлещущих орудий, горящие костры уже подбитых танков, выскакивающие из этих горящих танков экипажи — немецкие и наши — и кидающиеся врукопашную... И все это длилось целый день! Ожесточенность этого сражения можно представить и по потерям: более 400 гитлеровских и не менее наших танков остались догорать на этом поле боя или лежали грудами искореженного металла после взрыва боекомплекта внутри машины.

Приведу хотя бы короткие цитаты из описания участников этого сражения. Вот что пишет Герой Советского Союза Г. Пенежко: «На огромном поле перемещались наши и вражеские машины. Видишь крест на броне танка и стреляешь по нему. Стоял такой грохот, что перепонки давило, кровь текла из ушей. Сплошной рев моторов, лязганье металла, грохот, взрывы снарядов, дикий скрежет разрываемого железа. Танки шли на танки. ...Мы потеряли ощущение времени, не чувствовали ни жажды, ни зноя, ни даже ударов в тесной кабине танка. Одна мысль, одно стремление — пока жив, бей врага... Наши танкисты, выбравшиеся из своих разбитых машин, искали на поле вражеские экипажи, тоже оставшиеся без техники, и били их из пистолетов, схватывались врукопашную. Каждый из нас сделал на Прохоровском поле все, что было в его человеческих силах».

Это переживания нашего воина. А вот что чувствовал ефрейтор Войтхон, взятый в плен здесь, под Прохоровкой. Он сказал, что в его роте из 100 человек уцелели всего трое. И те попали в плен. Не более 12 раненых сумели уползти в тыл. Наш майор, который допрашивал пленного, среди документов увидел фотокарточку и, показав ее Войтхону, спросил: «Кто это?» — «Это я». Но на фотокарточке был полнощекий молодой человек с густыми волосами и очень бодрым, веселым выражением лица. «По-видимому, это очень давняя ваша фотокарточка?»

Пленный ответил: «Нет, это я сфотографировался в прошлом году, когда был в отпуске».

Перед майором стоял не молодой человек, а морщинистый, с седыми волосами пожилой солдат. Майор достал небольшое зеркало, перед которым брился по утрам, и протянул пленному. Пленный посмотрел на себя и просто онемел: он увидел себя седым, дряхлым человеком. «Проклятая война! Я же не был седым, я же знаю это точно. Вчера, накануне этого боя, я брился и не был седым».

Жуков не стал поправлять и уточнять принятые ранее Василевским решения. Контрудар, им организованный, продолжался. Жуков непросто из вежливости так поступал. Он и сам был убежден, что именно так должны действовать наши войска, и приложил все силы, чтобы довести сражение до победы. Прохоровское побоище было переломным моментом в битве под Курском.