Леонид Нисман - Лу Саломе

Лу была шестым ребёнком и единственной дочкой в семье. Густаву фон Саломе было уже пятьдесят пять лет, когда его жена после пяти сыновей родила в феврале 1861 года долгожданную девочку. Дочку назвали, как и мать, Луизой.

Маленькую Луизу Саломе дома звали на русский манер – Лёлей. Чувство некоторой исключительности принадлежало ей уже по праву рождения – маленькая Лёля сразу стала любимицей, ведь пятидесятипятилетний отец давно мечтал о девочке. И хотя мать большого семейства Луиза (урождённая Вильм), по собственному признанию, предпочла бы иметь ещё одного сына, всё же быстро присоединилась ко всеобщему культу.

Генетически в ней ничего русского не было, хотя в России она провела всё свое детство и раннюю юность. Неоспоримое воздействие на становление этой крайне своеобычной натуры оказали факт рождения, русский образ жизни, точнее, образ жизни столичных дворянских кругов, русская природа, климат, русские обычаи и нравы. Россия до последнего дня оставалась для неё родиной.

Густав и Лу.

Видимо, эта благоприобретённая русскость вместе с передавшейся от матери немецкой основательностью и унаследованной от отца гугенотской въедливостью в вопросах морали и веры породили этот характер, отмеченный недюжинным умом, неукротимым и своевольным нравом и неистребимым вольнолюбием.

Не отдаваясь до конца ничему и никому, Лу Саломе берегла как высшее достояние свою внутреннюю свободу. Да и внешней, как видно из воспоминаний о прожитом и пережитом, не поступалась никогда.

В семье говорили, в основном, по-немецки, но у Лёли была русская няня и гувернантка-француженка. Училась же Лёля в частной английской школе. Таким образом, она говорила сразу на нескольких языках. Дома родители переходили с немецкого на французский, а в присутствии няни говорили на русском языке. Слугами в доме были татары, швабы, эстонцы.

Маленькая Лу.

Сам генерал считался большим русским патриотом и старался привить дочке любовь к русской культуре и литературе. «Мы чувствовали себя не только на русской службе, но и русскими, – писала Лу в воспоминаниях, – отец был близок с Лермонтовым и, хотя не разделял его взглядов, пытался ему помогать». Маленькая Лу жила в отдельном крыле генеральского дома вблизи Эрмитажа, Адмиралтейства, посольств и клубов. Петербург для неё соединял обаяние Парижа и Стокгольма.

Лу и мама.

Лу – девушка.

Она росла в атмосфере, насыщенной интеллектуально и политически. В год её рождения было отменено крепостное право, а во времена юности были написаны главные романы Толстого и Достоевского. На глазах Лёли передовые женщины круга их семьи вступали в революционные кружки, боролись за эмансипацию.

«Братская сплочённость мужчин в нашем семейном кругу, – вспоминала она, – для меня, как самой младшей и единственной сестрёнки, столь убедительным образом запечатлелась в памяти, что с тех давних пор она переносилась в моём сознании на всех мужчин мира. Когда я раньше или позже их где бы то ни было встречала, мне всегда казалось, что в каждом из них скрыт один из моих братьев».

Общепризнанная любимица в семье, она, казалось бы, должна была иметь классическое счастливое детство, но на самом деле росла странной девочкой, даже дичком. «Моё детство прошло в совершенно фантастическом одиночестве, и в дальнейшем все мои мысли и устремления развивались вопреки всем семейным традициям и приводили к неприятностям».

По большому счёту, Лу жила островитянкой-отшельницей-робинзоном на элитном острове, не принимала участия в семейных приёмах, не искала контакта со сверстниками, и её внутренняя жизнь занимала её несравненно больше, чем любые внешние события. Лу часами гуляла в садах Петергофа, где она проводила каждое лето, и рассказывала петергофским цветам придуманные ею истории.

В полном соответствии с классикой Эдипова комплекса Лу тянулась к отцу, который являлся для неё непререкаемым авторитетом, и с детства была отчуждена от матери.