Сергей Бодров - Связной

– Почему он ушел из «Взгляда»?

– Формально – из-за съемок. А о настоящей причине я могу только догадываться. Думаю, что, работая на программе (а это хорошая была программа, теперь таких нет), он получил слишком большую дозу информации, человеческих эмоций извне. Ведь он был нормальным московским мальчиком, аспирантом, с папой-режиссером, с мамой-искусствоведом. Жил замкнутым московским мирком, многого не знал и не видел – как устроена страна, чем она живет. А тут обрушилось. Не то чтобы ему это было не нужно – нет, очень нужно. Но, может быть, не в таких объемах и не такими порциями. И без необходимости так быстро и так публично на это реагировать. Да еще и несколько аффектированно, без чего не бывает телевидения. Я думаю, что ему нужно было как-то отдалиться и все это переварить.

– Ваша статья, написанная после Кармадона, одна из немногих, в которой ощущается глубоко личная утрата. Вы говорите, что не были друзьями. Но это был не журналистский текст… И еще чувствуется, что вы были не просто привязаны к нему, но вас еще что-то глубоко задевало в этом человеке…

– Я отвечу вам словами, которые ничего не скажут. Гармония. Совершенство. Спокойствие. И ясность. Можно не сомневаться, что, как и все люди, он знал, что такое обида, и отчаянье, и растерянность… И все-таки он шел по жизни – смеясь. Мы говорили по многу часов и о разных вещах. Он в откровенности пускаться не любил и мало кого подпускал близко. Я готов поверить, что у него были задушевные друзья, но что-то я про них ничего не знаю. Я думаю, что гармоничные отношения у него складывались с теми, кто ценит дистанцию как гарантию гигиены взаимоотношений. Наши разговоры касались сценариев, которые он хотел писать, или фильмов, которые он хотел снимать. Но ведь человек в жизни хочет не только снять кино или написать сценарий. Он хочет быть счастливым, и у него есть какие-то предположения, что надо сделать для этого. Так вот, по-моему, Бодров не задавался вопросом: что надо сделать, чтобы быть счастливым. Он счастливым и так был. Мы ведь привыкли, что счастье – это такое состояние, которое посещает человека на мгновение, а по жизни счастливым может быть только идиот. Бодров идиотом не был. Напротив, он был умным человеком, думающим, сомневающимся, не чуждым рефлексии… И счастливым, так вот.

– Вам казалось, что в этом есть какой-то секрет, который очень важно разгадать?

– Именно. И до сих пор я его не разгадал, и людей таких не встречал больше. Правда. Для меня слово «совершенство» – это ключевое слово по отношению к Бодрову.

Но вот что печально. Остаться ему в культурной памяти Данилой Багровым – неправильно. Автором фильма «Сестры» – мало. Автором диссертации про венецианскую живопись – смешно. Про телевизионные эфиры мы и говорить не будем, все звезды из телевизора со временем становятся персонажами архивов. А вот этот свет, который он излучал… Он-то ведь и был его секретом, который не разгадаешь. Да и ни к чему.

– Еще до «Брата», после знакомства на премьере «Кавказского пленника» и недолгой работы Бодрова-младшего в программе «Намедни», я понял, что в качестве телеведущего Сергей был бы очень силен. Он нес в себе образ современности и при этом – заряд огромного душевного здоровья. Я даже тогдашнему гендиректору НТВ Малашенко это объяснял: давайте что-то парню предложим – ведь в ком еще найдешь современность без порочности!

Но в телеведущие Сергей не рвался. «Взгляд» он вел, на мой взгляд, неудачно. У него было не очень подвижное лицо, и получалось слишком обыкновенно, слишком статично, никакой краски. Главное, Бодрова там не было. Он вообще тяготел к «актерству» кинематографическому, которое от сценария идет, а не к телевизионному, которое от правил игры.

– На киноэкране Бодрова было больше, чем на телевизионном?

– Всегда оставалось острое ощущение, что в нем есть огромный потенциал героя нашего времени и что он не реализован. Конечно, в Голливуде за такого бы уцепились и продюсировали бы как героя. А тут он оставался ищущим русским мальчиком. Сам по себе. А это не очень здорово для такого индустриального дела, как кино или тем более телевизор.

– Но он не дожил до того времени, когда кино у нас стало хотя бы похоже на индустрию. Он снимался в тот период, когда всю индустрию представлял Сельянов в единственном числе и собственной персоной. Кроме того, по голливудской технологии должен был бы появиться «Брат-3». Не думаю, чтобы он нас порадовал.