Cара Бриан - Роми. Хрупкая красота

По утверждению некоторых, разговор с Жераром Шамом – убедительное доказательство того, что Роми вовсе не собиралась умирать. В самом деле, зачем бы ей подтверждать намеченную на завтра фотосессию, если она планировала через несколько часов свести счеты с жизнью?

После беседы с Жераром Шамом Роми и ее друг Лоран поехали ужинать к сестре Лорана. Когда они вернулись, Роми шепнула Лорану, что хотела бы еще немного «побыть с Давидом». С ее сыном.

Фотосессия должна была состояться в ближайшую субботу, 29 мая. Фотограф уже собрался ехать в Буасси-санз-Авуар и нес в машину аппаратуру, когда зазвонил телефон. Директор информационного агентства «Сигма» спросил, слушал ли он сегодня радио.

– Роми умерла этой ночью.

На другом конце провода – молчание.

Потрясенный Жерар Шам бесшумно поставил на пол аппаратуру, которую держал в руках.

Но если Роми не покончила с собой, что же тогда произошло в этой комнате, где она уединилась, чтобы сесть за секретер и написать записку?

Быть может, ее сердце просто остановилось, измученное неутешным горем, надорванное столькими испытаниями?

Словно при ускоренной киносъемке, комната приходит в движение. Лоран Петен почти в невменяемом состоянии звонит близким, чтобы сообщить о кончине Роми.

Маленькую Сару сразу же увела ее няня Бернадетта – к родственникам Лорана, которые живут в нескольких сотнях метров от улицы Барбе-де-Жуи. Там она будет надежно защищена от тревог и угроз внешнего мира.

А затем малышка отправится жить к отцу, деду и бабушке в Сен-Жермен-ан-Лэ. Когда-то Роми надеялась, что все они станут одной семьей. Даниэль Бьязини, служивший у нее личным секретарем, затем ставший любовником, а потом и мужем, был ее большой любовью; с ним она прожила десять счастливых лет, проводя часть времени в Париже, а часть – в Раматюэле. В ту безмятежную, безоблачную пору своей жизни она стала музой режиссера Клода Соте: именно в его фильмах она сыграла Элен, Лили и Розали – женщин, на которых мечтали быть похожими все француженки.

В комнате появился еще один человек. Словно полицейский инспектор, в начале детективного фильма прибывающий на место преступления, он незаметно пробирается сквозь группу жандармов, которые уже начали снимать отпечатки пальцев. Это Лоран Давена – исполняющий обязанности главного прокурора города, начальник криминального отдела парижской прокуратуры. Его срочно вызвали, когда был установлен факт смерти Роми. Он прекрасно понимает, в чьем доме находится (получил сообщение за несколько минут до приезда), но не должен принимать это обстоятельство во внимание при выполнении своей миссии – ему надлежит выяснить, нет ли на теле покойной каких-либо повреждений, которые позволили бы предположить, что смерть произошла не по естественным причинам. Прокурора сопровождал судебный медик, доктор Депонж.

Обводя взглядом комнату, Давена фиксирует свидетельства произошедшей трагедии. Недопитый бокал вина, полупустые блистерные упаковки из-под лекарств, белый пеньюар, небрежно брошенный на вольтеровское кресло, лист бумаги, на котором нацарапано несколько строк, а последняя обрывается, оставляя на странице длинный след, похожий на ускользающую жизнь.

Но прежде всего его внимание приковывает убитый горем человек, тот, что глубокой ночью, думая, что любимая женщина дремлет, лег рядом, не подозревая о том, что простыни, на которых она лежит, через несколько часов послужат ей саваном.

Прокурор и судебный медик не спеша подходят к ней – кинозвезде первой величины, распростертой на постели в ночной рубашке. Им двоим предстоит постановить, каким станет продолжение этой истории, очень напоминающей греческую трагедию.

И Лоран Давена совершенно осознанно принимает решение, которое позволит уже сложившейся легенде существовать и впредь. Он не будет требовать вскрытия этой маленькой женщины (которую представлял себе гораздо выше ростом). И подпишет разрешение на захоронение. Он не станет осквернять «Сисси»: пусть тайна ухода Роми так и останется тайной.

Агентство Франс Пресс еще не успело сообщить эту новость. Но как только она будет опубликована, первые журналисты примчатся к дому на улице Барбе-де-Жуи и вытопчут клумбы перед фасадом, чтобы установить камеры.

Затем подтянутся люди, живущие поблизости, с которыми Роми встречалась, выходя на улицу или прогуливаясь в своем квартале, но которые не всегда знали ее в лицо. Кто-то не решался заговорить с ней, а кто-то благодарил за то, что она своим искусством вызвала у них смех или слезы.