Ги Сайер - Последний солдат Третьего рейха

Второй налет настиг убегающих. Теперь все бросились врассыпную, напоминая марионеток, у которых оторвались веревочки.

Самолеты развернулись и улетели. Восемнадцать наших они сожгли. Атака началась так быстро, что мы и не успели даже сообразить, что происходит. Когда вернулись на место катастрофы, то не переставали бросать взгляды в небо: ведь враг мог прикинуться, что уходит, а на самом деле затаился и ждет случая атаковать снова.

На дороге, раскисшей от весенних дождей, лежали завалы из искореженных машин и трупов. Внутренности их разносило на семь-восемь метров. А ведь еще пятнадцать минут назад над дорогой пели птицы.

Всего за пятнадцать минут наша колонна, состоявшая из тридцати грузовиков, в которых ехало три роты, потеряла двадцать солдат и восемнадцать грузовиков. Было еще трое раненых в тяжелом состоянии.

Мы собрали останки мертвых и захоронили их. Среди убитых оказались Гот и Дунде, оба они получили крест за храбрость на втором фронте на Днепре. Они были нашими друзьями. Еще сутки назад мы смеялись вместе.

Мы набились в оставшиеся грузовики, едва выдерживавшие такую перегрузку. Солдаты были везде: на подножках, крыле, на капоте и бамперах. Грузовики ехали со скоростью не больше тридцати километров в час, но все равно два из них сломались. Тем, кто находился в них, пришлось остаток пути проделать пешком.

Они присоединились к нам через шесть часов, на границе с Румынией. Мы готовились к кровавой бойне под Винницей в промежутке между Центральным фронтом, где произошел прорыв, и Южным, который еще держался. По пути на наших солдат напали партизаны — русские и поляки. Но к счастью, их удалось уничтожить. Солдаты забрали у партизан лошадей, взяли и тех, которые остались в соседних деревнях.

Стояла теплая солнечная погода. Мы снова возвращались в Россию, забрав у румын несколько грузовиков, предназначенных для гражданских нужд. Машины были старые, на них красовались названия фирм, и мы не успели их замазать. Наш взвод погрузился в английский фургон, выпущенный еще где-то в 1930 году.

Мы вступили на землю Украины. Она еще не высохла после таяния снегов, и нам приходилось с большим трудом переваливать через липкую грязь. Но погода стояла отличная, и мы шли, раздевшись по пояс.

По пути получили новые приказы. Теперь нам следовало идти не в Винницу, а восстанавливать сообщение между тылом и фронтом, нарушенное партизанами. Их отряды было приказано уничтожать. Действительно, атаки партизан парализовали и без того затрудненный подвоз продовольствия и боеприпасов. Сборный пункт в Виннице следовало сохранить в качестве отправной точки для новых наступлений германской армии, с тем чтобы устранить клин, которым врезались русские в Польшу перед Львовом, и восстановить связь с севером, который еще продолжал стоять.

Наши роты вместе с другими частями начали борьбу с партизанами в тылу. В остальном мы представляли собой подвижной отряд: предполагалось, что будем немедленно приходить на помощь туда, где особенно велика была угроза.

Однако подвижность наша зависела от машин, а про них я уже рассказывал. Постепенно мы бросали их и передвигались верхом или на велосипедах, шины которых приходилось набивать травой. Лошадей и велосипеды мы отбирали у тысяч беженцев — украинцев, цыган, польских поселенцев. Иногда среди них были и партизаны, прикидывающиеся крестьянами. Но в какие-то моменты они стреляли в спину немецким солдатам, что приводило к неразберихе. Предполагалось, что мы потеряем самоконтроль и будем мстить беженцам, а те, в свою очередь, перейдут на сторону наших противников. С точки зрения врага цель оправдывала средства.

К концу мая мы загнали в ловушку в лесных массивах крупный партизанский отряд, состоявший из четырехсот хорошо вооруженных бойцов.

Даже хищные животные боятся вооруженных людей. Но те, кто спасался от нас, даже и вообразить не могли, что породили врага, отвага которого сравнялась с той, которую проявляли они.

Нервы наши были на пределе. Несмотря на то что многих снова охватила апатия, становилось ясно, кто трус, а кто храбростью спасает свою жизнь. Для нас это было уже не боевое крещение, а обычное дело, правда опасное: медали за героизм вручали, как правило, посмертно. Мы уже выпили свою чашу ужаса и вдоволь повидали остекленевших глаз тех, кто получал медали. И об этой стороне жизни знали уже все.