Сергей Кузнецов - О Юре Шатунове и других

Это его слова, Юрины…

Кто для него в то время казался главным? Не знаю, надо спрашивать у него самого. Может, директор группы, может — администратор…

Потом он взялся утверждать, что песни, которые исполняет, написал он сам. Мол, я их только аранжировал.

Что угодно, но песни свои я никому не отдам и не устану об этом повторять. Они для меня самое дорогое.

Подобное отношение Шатунова ко мне сковывало меня, мешало работать. Разин и компания ждали от меня новых вещей. Я же знал, что какие-то из них придется исполнять Шатунову, и чувствовал себя закованным в лед… Не могу я так… Просто физически не могу написать песню для того, кто ко мне плохо относится…

В общем, все пошло как-то не так. Я остро почувствовал, что там нужен не я, а нужна моя башка, которая выдает какую-то продукцию. Конкурентноспособную продукцию. А песня — это не продукт. И композитор — это не конвейер.

И я решил уйти. В марте 1989 года мы с Сашей Прико записали альбом «Взрослые», первый Сашин альбом (туда вошли песни «Все», «Взрослые», «Медленно уходит осень», «Розовый закат»; последнюю песню Разин переименовал в «Розовый вечер» — это уже когда они скупили наш магнитоальбом и на «минуса» наложили шатунонский голос).

Когда работа над «Взрослыми» закончилась, я сказал Разину:

— Вот теперь я ухожу. У меня появился солист, с которым мне интересно работать. У меня есть идея собственной группы. И у меня нет желания, чтобы мое имя связывали с твоим «Ласковым маем».

— Хорошо, — сказал Разин. — Уходи. А с оплатой твоих песен поступим так: ты записываешь с Шатуновым еще один альбом, напоследок, а мы тебе за это будем каждый месяц выплачивать определенную сумму. Несколько лет подряд.

— Ребята, — говорю я, — не надо привязывать меня к себе на несколько лет. Давайте я запишу Юре новый альбом, а вы заплатите мне всего лишь за четыре месяца, но сразу после окончания работы. И больше я от вас ничего требовать не буду.

Они говорят: нет!

Ну, нет, так нет! Все! Я ушел!..

Потом они выпустили новый альбом. Там на фоне моей музыки идет вступление: Кузнецов, мол, музыкальный рэкетир. Затребовал с Юры Шатунова 100 тысяч рублей. У нас нет таких денег, поэтому мы решили с ним расстаться… А дальше идет опять моя музыка и мои песни. Хо-ро-шо!..

После моего ухода Разин стал шить на меня уголовку.

Есть вещи, которые нельзя прощать… Юра еще раз вспомнил свои оренбургские навыки обращения в суд и сделал то, на что его подтолкнул Разин: начал писать разные заявления на меня… Теперь уже в московские инстанции…

Это его проблемы.

Можно простить, когда человек предал тебя один раз. Даже это можно. Но второе предательство непрощаемо.

Я не о Шатунове конкретно. Но и в отношении Шатунова: это предательство — которое ни-за-что!..

Я не желаю Юре ничего плохого. Я желаю ему только хорошее. Но помощи от меня — никакой… Даже если ему будет очень тяжело. Я не смогу. Не сумею. Для меня это невозможно.

Вот и все. Наша «Мама» живет и работает. Нас у «Мамы» шестеро. Кроме меня, это — Саша Прико, солист, Игорь Игошин, барабанщик. На клавишных инструментах Сережа Седов (он, из того же детского дома в Акбулаке). Саша Ларионов — это гитара. Саша перешел к нам из группы «Магнит». Недавно в группе появился второй солист — Саша Семернин (как-то мне предложили прослушать юного москвича из интерната № 19.Мне этот эрудит, который в основное время изучает в интернате хинди, понравился, и я записал ему две песенки, сейчас пишу еще).

Материальное положение у нас не ахти. То благополучие, которое было в «Мае», — кончилось. Мы теперь работаем изредка, обычно в месяц — один город, одни гастроли. Не потому, что нет работы (приглашений куча!), просто не хочется суетиться. И распространением альбомов занимаемся мало.