Коллектив авторов - Жизнь и смерть Лермонтова

Имя мое Николай Соломонов сын Мартынов, родился в Нижнем Новгороде; – имею от роду двадцать пять лет.

2-й

Вероисповедания Греко-Российского, – на исповеди и у святого причастия бываю; происхожу от дворянской фамилии, – женат никогда не был.

3-й

Закон Божий и законы Всеавгустейшего Монарха знаю и исполнял до сих пор в точности. —

4-й

Поступил на действительную службу в 1832 году, из знаков отличия имею орден Св. Анны третьей степени с бантом; – в отставке нахожусь с Марта месяца нынешнего года. —

5-й

Я прибыл в город Пятигорск в конце Апреля месяца для пользования водами.

6-й

По приезде моем в Пятигорск я остановился в здешней ресторации и тщательно занялся лечением. —

7-й

Я был знаком с Лермантовым, с самого вступления моего в Юнкерскую Школу. – Отношения наши были довольно короткие. – Поводом же к его остротам на мой щет, вероятно было не что иное как желание поострить; – по крайней мере я других причин не знаю. – Но как в подобном расположении духа, человек легко увлекается и незаметно переходит от неуместной шутки, к язвительной насмешке и так далее, – то я был принужден несколько раз останавливать его и напоминать что всему есть мера. —

Хотя подобные шутки нельзя назвать дружескими, потому что они всегда обидны – но я подтверждаю еще раз то, что выражено мною в ответе на 6-й пункт следственного дела; – а именно: что честь моя была затронута не насмешками его, но решительным отказом прекратить их и советом прибегнуть к увещаниям другого рода; – что, вступая с ним в объяснение, я и в виду не имел вызывать его на дуэль, но что после подобной выходки с его стороны, – по понятиям с которыми мы как будто сроднились мне уже не оставалось другого средства окончить с честью это дело.

В том же пункте объясняется мной, каким образом еще в начале, – я хотел отвратить дальнейшие неприятности, что и было известно Г-м Секундантам.

8-й

На сей пункт имею сказать одно в свое оправдание; – что поединок этот был совершенно случайный, злобы к нему я никогда не питал следовательно мне не зачем было иметь предлог с ним ссориться и в доказательство привожу неоднократный отзыв мой Г-м Секундантам, в чем именно почитаю себя обиженным и по каким причинам не могу сам зделать первого шага к примирению.

9-й

Не знаю продолжал ли он свои колкости во время вызова, только мне Глебов ничего об них не говорил. – Переданный мне ответ состоял в простом согласии без всяких миролюбивых предложений. – Васильчиков и Глебов напоминали мне прежние мои отношения с ним и тесную связь которая до сего времени существовала между нами, желая кончить это дело дружелюбно.

10-й

По нашему обоюдному согласию был назначен барьер в 15-ть шагов. – Хотя и было положено между нами щитать осечку за выстрел, но у его пистолета осечки не было. – Остальное же все, было предоставлено нами Секундантам и как их прямая обязанность состояла в наблюдении за ходом дела то они и могут объяснить, не было ли нами отступлено от принятых правил.

11-й

От зделанного мною выстрела он упал, – и хотя признаки жизни еще были видны в нем, – но уже он не говорил. – Я поцеловал его и тотчас же отправился домой, полагая что помощь может еще подоспеть к нему во время. —

Памятник М. Ю. Лермонтову в Пятигорске

(Из статьи М. Дамианиди и Е. Рябова «…Смерть самая трагическая» – «Литературная Россия», № 27, 1989)

«…Смерть самая трагическая, в 6 и 7 часу, он ехал на беговых дрожках маленьких, я верхом. Он наперед сказал, что стрелять не будет, и Мартынов стрелять не будет.

Дорожка между Машуком и другой горой проходит в Железноводск поросшей кустарником, по склону: от 5 до 7 верст надо проехать на место.

Секундантов никто не имел. Глебов один был у обоих и нас троих (Столыпин, Трубецкой, кн. Сергей Васильевич, отец Морни). Глебов зарядил пистолет Мартынову, а я Лермонтову зарядил (оттого я и назвался секундантом). Лермонтов все отшучивался (он его считал фанфароном, пустым кавалеристом). Я по лицу видел, что Мартынов убьет: «Посмотри на Николая Соломоновича. Это ведь не шутка, стреляй».