Елизавета Топалова - Медный всадник. Жизненный путь Этьена Фальконе

В 1786 году Калиостро заключили в Бастилию по одному темному делу, касающемуся мошенничества с продажей ожерелья королевы Марии Антуанетты, но суд его оправдал, и он уехал из Франции, проклиная королевскую чету и предрекая скорое крушение французской монархии. Возможно, что для этих утверждений он имел более веские основания, чем предсказания духов, но эти предсказания сбылись с поразительной точностью.

Правительство было уже не в состоянии контролировать положение в стране. Во многих местностях Франции начались беспорядки. Кризис в промышленности и в торговле совпал с неурожаем 1789 года, двор же в это время продолжал предаваться кутежам и развлечениям, что вызывало ненависть населения. Ярость голодной толпы, искусственно подогреваемая созданным хаосом, обрушилась на представителей власти.

Напряжение в обществе достигло предела. Король искал выхода. Чтобы сломить оппозицию, он ограничил деятельность парламента и приказал арестовать наиболее видных деятелей оппозиции, но под давлением усиливающихся беспорядков вынужден был капитулировать и восстановить парламент, который отказался повиноваться королю.

17 июня собрание депутатов буржуазного третьего сословия объявило себя Национальным собранием, а 9 июля – Учредительным собранием. Король был вынужден признать его власть. Но кто-то из них рано или поздно должен был уйти. Слух о возможном разгоне национального Учредительного собрания послужил поводом к всеобщему восстанию в Париже 13 и 14 июля. Толпа народа захватила крепость-тюрьму Бастилию. В городах восставшие смещали старые органы власти и заменяли их новыми – буржуазными муниципалитетами. Спешно создавались отряды вооруженной национальной гвардии.

26 августа 1789 года Учредительное собрание приняло Декларацию прав человека и гражданина. Были уничтожены все сословные привилегии, проведена гражданская реформа церкви. Новая власть вступала в свои права, уже с беспокойством посматривая на опасное буйство народа.

Королевская чета, надеясь спасти трон, старалась ускорить австро-прусское вторжение во Францию, но действия короля, мечтавшего об иностранной интервенции, были взяты под неусыпный контроль.

«В Париже революция. Династия Бурбонов пала вместе с разрушенным бушардоновским памятником Людовику XV, – с воодушевлением говорили Фальконе навещавшие его художники. – Для народа наступает царство свободы, равенства и справедливости!» Скульптор лишь философски улыбался: «Свобода и равенство – понятия несовместимые, и никто еще не знает, что есть справедливость. Франция сокрушает старое, не задумываясь над тем, а будет ли новое лучше старого. Рушатся королевские династии, повержены прежние кумиры, но где гарантия того, что освободившееся место не займут новые тираны, еще хуже прежних?»

Силы постепенно возвращались к Фальконе. Он еще не поднимался со своей постели, но болезнь понемногу отпускала его, и он готов был снова бросить вызов судьбе. Но не успел он подумать об этом, как ангел возмездия опять появился перед ним. Однажды дверь его комнаты отворилась, и на пороге появился Луи. Почти четверть века прошло с тех пор, как они расстались на пристани, где ждала отплытия «L’Aventurier», но время будто не коснулось его, лишь слегка посеребрив виски.

– В Париже почти разрушена церковь Святого Рока, – сообщил он Фальконе. – Погибло все, что было сделано вами для ее украшения: разбита мраморная статуя Спасителя, уничтожены фигуры в капелле Святой Девы.

Тень сожаления коснулась лица Фальконе. Он сделал слабое движение рукой, как бы успокаивая себя.

– Я так и не познал его до конца, – прошептал он.

Луи присел рядом с ним.

– Если бы я был скульптором, – произнес он, – то изобразил бы Святой Рок в образе-символе противоборства Бога и Дьявола в душе каждого человека. В этой борьбе состоит смысл, главная загадка и разгадка жизни, цель, причина и следствие человеческого существования, то, над чем тысячелетия бьется мысль философов. Но на протяжении тысячелетий философы лишь подтверждали свою беспомощность перед великой тайной бытия. Помните, когда-то я самонадеянно пытался победить веру разумом? Я говорил о том, что христианство должно из веры превратиться в убеждение. Мои усилия оказались напрасными. Эта задача оказалась мне не под силу, и я не знаю, под силу ли она вообще кому бы то ни было. Теперь я думаю, что лишь в вере и сомнении – суть. Грех влечет за собой страдание. Как резец обрабатывает мрамор, так и страдание совершенствует душу и приводит к Богу. Грех – от сомнения, но лишь через сомнения, грех и страдания человек приходит к Богу. В страдании – путь человека к Богу. Ад и рай существуют на земле, и у каждого человека свой Апокалипсис, свой Страшный Суд.