Сергей Салтыков - Три родины

Вечерами, после отбоя, особенно перед окончанием Курсов и расставанием, мы подолгу разговаривали уже не на профессиональные, а на личные темы. О родных и близких, прошлом и будущем. Среди всех курсантов я был один с высшим медицинским образованием и, пусть с небольшим, но практическим опытом врачевания. Новые друзья засыпали меня соответствующими вопросами. В ходе ответа на один из них, связанный с особенностями мужской потенции, я в качестве иллюстрации привел им пример из собственного медицинского прошлого. Однажды, заступив на ночное дежурство в оперблоке, я обратил внимание на загадочное и необычно эмоциональное шушуканье молодых медсестер. На мои вопросы, краснея и смущаясь, они сообщили, что в расположенное на нашем же этаже урологическое отделение, поступил пациент с очень редкой болезнью – приапизмом. Даже опытные урологи редко сталкивались с ней в своей практике. Она проявлялась длительной и болезненной эрекцией, приносящей бедняге вместо радости, тяжелые и мучительные страдания. Причина заболевания была мало изучена. Ее связывали с возникновением стойкого очага патологического возбуждения в определенных участках головного мозга. Если мощная седативная терапия не помогала, для удаления болезненных сгустков крови из пещеристых тел, проводили сложную и травматическую операцию. А назвали ее по имени античного бога, прославившегося неиссякаемой мужской силой и бесконечными любовными похождениями. О том, что мой рассказ надолго запомнился курсантам, я убедился уже через несколько дней, во время экскурсии нашей группы в Исакиевский собор.

СССР, Харьков. Вторая половина 80-х

Учеба в Харьковском юридическом институте сопровождалась стойким ощущением дежавю – мне постоянно казалось, что я повторяю уже пройденное, уже когда-то происходившее в моей жизни. Я поступил в него со второго раза. Первая попытка, еще во время обучения в медицинском, несмотря на тщательно разработанную и проведенную авантюрную операцию, не принесла желаемого результата. По излюбленному выражению неудачников, не хватило одного балла. На следующий год, сдав экзамены на точно такие же оценки, без всяких напрягов и проблем я был зачислен на первый курс заочного факультета, так как уже служил инспектором уголовного розыска. Это была не единственная причина ощущения повторяемости событий. Уже несколько лет волей судьбы я следовал в фарватере своего старшего друга и наставника Валерия Зотова. С разницей в 4 года, я повторял многие значимые события его биографии – поселялся в освобождаемой им съемной квартире, занимал подряд несколько пройденных им должностей, принял эстафету курирования оперотряда. Даже наши дети родились с разницей в четыре года, а наши родители носили одинаковые имена, матерей звали Евдокиями, а отцов – Михаилами. Он избирался делегатом одного съезда ЛКСМУ, я, через четыре года – следующего. И в Харьковском юридическом он учился на четыре курса впереди меня. Почти на каждую сессию, выбрав пару выходных дней, я приезжал навестить друга и его одногруппников. В этих поездках меня меньше всего интересовал учебный процесс. Я насыщался общением с интересными и оригинальными людьми. Компания удивляла необычным разнообразием участников. Они сильно отличались возрастом, социальным статусом, материальным положением, привычками. Этих различий было намного больше, чем сходств и объединяющих факторов. Кроме опера Валерки, в нее гармонично вписывались «Старый Тапир» – сорокапятилетний директор Областной рембыттехники, двадцатилетний Юра Шутак – искусно «косящий» от призыва в армию сын теневого цеховика и «каталы», Сербин Николай – освобожденный секретарь комитета комсомола Главпочтамта, Сашка Коломоец – сын прокурорши, лицо без определенного места жительства и рода занятий, несколько других, не менее колоритных личностей. Дополняя и уравновешивая друг друга своими качествами и талантами, они создали уникальную команду, разительно выделявшуюся не только на фоне студентов, но и большинства постояльцев гостиницы. Селились, как правило, в облюбованном старом корпусе «Харькова», расположенном на крупнейшей в Европе площади имени Ф.Э.Дзержинского, в самом центре города. Тотальный блат и дефицит превращали каждое поселение в гостиницу в труднопреодолимое и дорогостоящее препятствие. Его легко и спокойно проходил только директор рембыттехники, приезжавший на сессию на служебной «Волге», с полным багажником дорогих коньяков и деликатесов, традиционно занимая один и тот же дорогой двухкомнатный «люкс». Остальные проникали внутрь, используя собственные связи, взятки и чудеса изобретательности, селясь в скромных одноместных номерах – пеналах. Часто у поселившегося счастливчика, по несколько дней ожидая освобождения доступного номера, на полу ночевали 2-3 нелегальных квартиранта.