Ольга Книппер-Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 1 - 1899–1927

Целую тебя, мамашу. Оля

Год по почтовому штемпелю.

11-ое июня 1905 [Дрезден – Ялта]

Дорогая моя Маша, я уже второй день в Дрездене и все думаю о тебе и говорю о тебе с Володей и Элей, и мы решили немедленно требовать тебя сюда. Это необходимо для тебя. Пойми меня хоть раз в жизни. Это надо. Ты встряхнешься. Для тебя здесь все ново, в тебе заговорят новые струны, ты увидишь. Реши, что это надо, и думай только об этом. Приезжай немедленно сюда, здесь прелестно. Отдохнешь дня два, и поедем в Париж, потом всей оравой поедем в Норвегию, это страшно интересно.

Володя с Элей живут по-студенчески, только утром приходит прислуга убирать комнаты, это так хорошо. Обедаем и ужинаем у стариков [408]. Все очень радушны, милы. Здесь Рабенек и Четвериков, родств. Алексеевых, мальчики славные. Blazeinty – премилое предместье Дрездена, все виллы в садах, всюду розы, просто чудо, электрички бегают, все дешево, все доступно. Сегодня уже я была на выставке графич. искусства, изящно, интересно. Завтра пойдем в галерею. Сегодня в опере будем, Вагнера слушаем, и начало в 6 час. – как странно. Дрезден – живописен, уютен и изящен, это не то что Берлин. Приезжай, я тебя встречу в Берлине, пробудем там день, отдохнешь, я за тобой буду ухаживать вовсю. Бери только ручной багаж, как я, чемодан и рогожка, легко, без хлопот. Наменяй денег русских на 15 руб., больше не надо пока. В спальном вагоне доедешь до Берлина, без немецк. языка, только пересадка в Варшаве, а в Берлине я встречу тебя, телеграфируй только: Dresden, Blasewitz, Seidnitzen Strasse 3, Knipper, priedu (день или число латинск. буквами), и я выеду в Берлин. Если ты не приедешь, я тебе враг, так и знай. Ехать не утомительно, хорошо, есть можно в поезде. Эти дни мы с Элей будем собирать сведения о Норвегии, составили маршрут, и вот увидишь, как будет чудесно. С мамашей будет Ваня с Соней, это не так ужасно. Маша, ведь время уходит, когда еще выберемся. Ты не бойся, что мы утомим тебя, ведь мы не казаки, ведь Эля тоже неважного здоровья, похуже тебя намного, у тебя только нервы, а у нее сердце серьезно нехорошо. Ну, пожалуйста, приезжай, умоляю тебя, не будь каменной, устрани хоть раз в жизни все мелочи с пути своего, отложи их на один месяц и приезжай. Если решишь, то пришли сейчас же телеграмму с одним словом: soglasna. Я успокоюсь, а потом телеграфируешь, когда будешь [в] Берлине.

Целую тебя, мамашу крепко и жду, жду, жду. Эля с Володей шлют привет и ждут, ждут, ждут. Оля

12 июня [1905 г. Ялта – Дрезден]

Милая Оля, мне так хочется ехать, что просто не могу успокоиться, но, представь, я начала ремонт! Развалили все парадное крыльцо и начали копать под домом, для осушки стен, красить все тоже начали. Мое присутствие необходимо. Приди эти две открытки твои неделей раньше – я бы, пожалуй, поехала. Это первая причина. Вторая – мамаша требует моего присутствия в годовой день [409]. Я все еще хвораю, сплю очень мало. За отсутствием Альтшул. и Елпат. лечит меня Алексин электричеством и водой, но толку мало.

Сегодня проводили Ваню с семейством в Кучук-Кой, и я рада, ибо Соня все время плакала (была недовольна Ваней) и нервила меня.

Пиши мне, пожалуйста, пояснее адреса иностранные, и пиши вообще чаще.

Сегодня утром я получила обе разом открытки твои и сегодня же отвечаю.

Погода у нас, как никогда, великолепная, жары еще не было, зелень пышная, дожди идут часто, но уже теперь они меня не радуют, как прежде!

Получила письмо и договор от г-жи Маркс [410]. Требует от меня посмертные произведения Антоши и все, что еще не было отдано им из напечатанного, не вошедшего в полное собрание, – она набирает еще книгу. Не знаю, что отвечать, и посоветоваться не с кем.

Будь здорова, береги себя, наслаждайся путешествием и не забывай меня.

Кланяйся Эле Ивановне и брату. Целую тебя очень крепко. Твоя Маша .

Мамаша кланяется, и крепко целует, и благословляет.

Год по почтовому штемпелю.

20-ое июня [1905 г. Дрезден – Ялта]

Вчера получила твое письмо, милая Маша и ужасно огорчилась. Почему нельзя было отложить ремонт на другое время? Я решила, что тебе просто не хочется ехать. А как было бы тебе хорошо здесь даже побыть. Посмотреть здешнее искусство, художников здешних, Эля тебе бы все показала, она вся поглощена искусством, работает усердно, фантазирует. Я брожу по галерее, смотрю старую живопись, портреты van Dyck, Rembrandt’a, есть Рубенс, Dürer, Cranach, Мадонна знаменитая [411], Боттичелли, Рени, тут же наверху и современные художники, есть Бёклин, но мало, есть Klinger, есть 2 картины Элиного учителя. Как здесь умеют работать! Эля много рассказывает. Ей так полезно состоять при хорошем художнике. Их 4 девицы – датчанка, американка, немка и Эля. Володя их называет духоборками или богородицами. В эту жару адскую они с учителем уходят с 7-ми час. утра на Эльбу на этюды и сидят чуть не до вечера. Эля, конечно, так не может. Она осенью будет выставлять большой этюд, мне нравится. Сейчас у нее сидит натурщик. Володя поет, голос у него стал огромный и мягкий; совсем богема у нас. Но в квартире порядок и чистота при этом. Мне так захотелось быть молодой и работать, добиваться цели. Если бы я могла вернуть молодость и научиться правильно работать в своем деле. А то я такая чумичка русская, недоучка, ничего не умеющая. Здесь народ сильный, умеющий добиваться своего, подчиняющий жизнь себе, а не гнущийся под ее тяжестью.