Владимир Высоцкий - Не вышел из боя

А ходил ли ты, скажем, в атаку?

В сорок третьем под Курском я был старшиной

За моею спиною — такое…

Много всякого, брат, за моею спиной,

Чтоб жилось тебе, парень, спокойно…

Он ругался и пил, он спросил про отца,

И кричал он, уставясь на блюдо:

— Я полжизни отдал за тебя, подлеца,

А ты жизнь прожигаешь, паскуда!

А винтовку тебе! а послать тебя в бой!

А ты водку тут хлещешь со мною!..

Я сидел, как в окопе под Курской дугой, —

Там, где был капитан старшиною.

Он всё больше хмелел. Я — за ним по пятам.

Только в самом конце разговора

Я обидел его, я сказал: — Капитан!

Никогда ты не будешь майором!

Если друг оказался вдруг

И не друг и не враг, а — так,

Если сразу не разберёшь,

Плох он или хорош, —

Парня в горы тяни — рискни! —

Не бросай одного его:

Пусть он в связке в одной с тобой —

Там поймёшь, кто такой.

Если парень в горах — не ах,

Если сразу раскис и — вниз,

Шаг ступил на ледник и — сник,

Оступился — и в крик,

Значит, рядом с тобой — чужой,

Ты его не брани — гони:

Вверх таких не берут, и тут

Про таких не поют.

Если ж он не скулил, не ныл,

Пусть он хмур был и зол, но шёл,

А когда ты упал со скал,

Он стонал, но держал,

Если шёл он с тобой, как в бой,

На вершине стоял хмельной, —

Значит, как на себя самого,

Положись на него.

Я спросил тебя: «Зачем идёте в гору вы? —

А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой. —

Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово…»

Рассмеялась ты и взяла с собой.

И с тех пор ты стала близкая и ласковая,

Альпинистка моя, скалолазка моя, —

Первый раз меня из трещины вытаскивая,

Улыбалась ты, скалолазка моя!

А потом за эти проклятые трещины,

Когда ужин твой я нахваливал,

Получил я две короткие затрещины —

Но не обиделся, а приговаривал:

— Ох, какая же ты близкая и ласковая,

Альпинистка моя, скалолазка моя, —

Каждый раз меня по трещинам выискивая,

Ты бранила меня, альпинистка моя!

А потом на каждом нашем восхождении —

Ну почему ты ко мне недоверчивая?! —

Страховала ты меня с наслаждением,

Альпинистка моя гуттаперчевая.

Ох, какая ж ты неблизкая, неласковая,

Альпинистка моя, скалолазка моя, —

Каждый раз меня из пропасти вытаскивая,

Ты ругала меня, скалолазка моя!

За тобой тянулся из последней силы я —

До тебя уже мне рукой подать, —

Вот долезу и скажу: «Довольно, милая!»

Тут сорвался вниз, но успел сказать:

— Ох, какая же ты близкая и ласковая,

Альпинистка моя скалолазковая!

Мы теперь с тобой одной верёвкой связаны

Стали оба мы скалолазами.

Здесь вам не равнина, здесь климат иной —

Идут лавины одна за одной,

И здесь за камнепадом ревёт камнепад, —

И можно свернуть, обрыв обогнуть,

Но мы выбираем трудный путь,

Опасный, как военная тропа.

Кто здесь не бывал, кто не рисковал —

Тот сам себя не испытал,

Пусть даже внизу он звёзды хватал с небес.

Внизу не встретишь, как ни тянись,

За всю свою счастливую жизнь

Десятой доли таких красот и чудес.

Нет алых роз и траурных лент,

И не похож на монумент

Тот камень, что покой тебе подарил.

Как Вечным огнём, сверкает днём

Вершина изумрудным льдом, —

Которую ты так и не покорил.

И пусть говорят, да, пусть говорят,

Но пет, никто не гибнет зря!

Так лучше — чем от водки иль от простуд.

Другие придут, сменив уют

На риск и непомерный труд, —

Пройдут тобой не пройденный маршрут.

Отвесные стены… А ну не зевай!

Ты здесь на везение не уповай —

В горах не надежны ни камень, ни лёд, ни скала,

Надеемся только на крепость рук,

На руки друга и вбитый крюк —

И молимся, чтобы страховка не подвела.

Мы рубим ступени. Ни шагу назад!

И от напряженья колени дрожат,

И сердце готово к вершине бежать из груди.

Весь мир на ладони! Ты счастлив и нем

И только немного завидуешь тем —

Другим, у которых вершина ещё впереди.

Мерцал закат, как сталь клинка.

Свою добычу смерть считала.

Бой будет завтра, а пока —

Взвод зарывался в облака

И уходил по перевалу.

Отставить разговоры!

Вперёд и вверх, а там…

Ведь это наши горы,

Они помогут нам.

Они

помогут нам!

А до войны — вот этот склон

Немецкий парень брал с тобою.