Рэй Коннолли - Быть Джоном Ленноном

На самом деле это было только начало. «До Элвиса не было ничего», – прозвучит в будущем его прославленная фраза, и конечно же Леннон, в своем стиле, слегка преувеличит. Но для Джона явление Элвиса и рок-н-ролла было сродни откровению. Ему было пятнадцать. «То было единственное, что меня до печенок пробрало… Рок-н-ролл – это истина. Все остальное – ложь». Теперь он начал понимать, что он хочет делать, кем хочет быть. Лонни Донеган высек первую искру, но именно Элвис – кстати, начинавший, как и Донеган, с рок-н-ролльной версии блюзовой песни, – воспламенил амбиции Джона.

С раннего детства Леннон мечтал создать свою «Алису в Стране чудес» – ну, что-нибудь в этом духе. Но потом, вспоминая то время, он говорил мне: «Я хотел написать “Алису в Стране чудес” и стать Элвисом Пресли». Он без проблем соединял одно с другим и даже не думал, что некоторые видят в произведении Льюиса Кэрролла высокую культуру, а в Элвисе – нечто другое. В смысле – не сходится? Нормально все сходится. Этого убеждения он будет держаться всегда.

В том же году он начал серьезно закупать долгоиграющие пластинки на 78 оборотов в минуту и прослушивать их у Джулии – сперва «Heartbreak Hotel», а следом – «Blue Suede Shoes», «Don’t Be Cruel» и «My Baby Left Me». Элвис, Элвис, Элвис. Потом была «Be-Bop-A-Lula» Джина Винсента. Потом – даже комедийная пластинка с бессмысленной песней «Ying Tong Song» от звезд его любимой радиопередачи «Шоу дураков». То было волнительное время. Самиздат The Daily Howl и эксцентричное нахальство Джона прославили его на всю школу (сделали печально знаменитым, если точнее), он основал собственную скиффл-группу, и теперь в его жизни был Элвис. А потом в ней появился Литтл Ричард с песней «Long Tall Sally». Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

«Когда я ее услышал, я так закайфовал, что слова сказать не мог, – рассказывал он мне и другим журналистам. – Тебя просто разрывает изнутри. Я не хотел бросать Элвиса… Я даже слова плохого про Элвиса говорить не хотел, даже в мыслях. Как это могло произойти в моей жизни? Их было двое…»

И тут кто-то сказал ему, что Литтл Ричард черный. Его как громом ударило. «Так… Элвис белый, а Литтл Ричард черный. Они разные». А значит, он мог любить их обоих и при этом оставаться верен Элвису. «Я днями напролет думал об этом в школе. О лейблах на грампластинках. Один – желтый [лейбл американской студии Specialty Records на пластинке Литтл Ричарда], другой – синий [британский лейбл His Master’s Voice]. Я думал об этом… желтый и синий». То были воспоминания подростка, поглощенного своей страстью, и он всю жизнь будет рассказывать о них, снова и снова, как будто наслаждаясь.

Естественно, когда в Ливерпуле показали фильм с Литтл Ричардом, «Эта девушка не может иначе», в котором снялась соблазнительная Джейн Мэнсфилд, Джон отправился посмотреть – как не мог не пойти и на «Рок круглые сутки», эксплуатационное кино о рок-н-ролле. И оба раза он увидел вовсе не то, чего ожидал.

Когда в середине 1950-х годов в Великобритании показывали какой-нибудь рок-н-ролльный фильм, газеты кричали о беспорядках, драках, плясках в кинозалах, остальная страна пыталась не отставать и делала то же самое, после чего на страницах газет, не опять, так снова, вспыхивали кричащие заголовки. Зачинщиками считались тедди-бои (и их подруги), банды молодых ребят из рабочих семей. Щеголяли они в узких брюках-дудочках и длинных сюртуках, словно в эпоху короля Эдуарда VII, а прическу делали такую: длинные баки, сальный кок и пробор «утиной попкой». Как и любые бурлящие гормонами пацаны, тедди-бои сбивались в банды и любили биться с другими тедди-боями, отчего в Великобритании их считали угрозой – по крайней мере желтая пресса.

Джон, школьник с окраин в блейзере и галстучке, обходил их десятой дорогой. «Ни разу не дрался на разборках уличных банд», – вспоминал он. Но статьи о погромах в кинотеатрах производили на него впечатление.

«Я сидел и диву давался, – забавно невозмутимый, он не раз рассказывал о том, как пришел в кино на “Рок круглые сутки”. – Никто не дрался, не плясал в проходах… Вся веселуха, видно, прошла без меня. А я настроился выдирать кресла из рядов – так хоть помог бы кто…»

Одно время витала идея, будто рок-н-ролл сводит молодых людей с ума своим джангл-бит, «звериным ритмом джунглей» (да, ранние очернители рок-музыки заявляли об этом прямым текстом) – возможно, этот миф возник из-за поведения нескольких чрезмерно энергичных и агрессивных позеров. Но из-за освещения в газетах к концу пятидесятых годов в сознании общества прочно засело: рок-н-ролл – музыка безграмотных низов общества. Пройдет восемь лет, и это мнение изменится навсегда – благодаря битлам.