Юрий Гаврилов - Родное пепелище

Много есть провансалей разных, знаем, плавали…

Но тот, от «Грибов и ягод»! Единственный и неповторимый. Всех времен и народов…

Я, тайком от мамы, выпивал весь рассол.

Отборный кочан, порубленный ни мелко, ни крупно – а тютелька в тютельку, с клюквой, виноградом, черносливом…

А капуста замаринованная целым кочаном.

А россыпи ранней клюквы, мерцающей белыми бочками; черника, голубика, костяника, ежевика в туесах; бочки с мочеными яблоками, морошкой, брусникой.

Вяленая малина, вишня и шиповник.

Снизки сушеных белых отборных и черных, совсем дешевых грибов; хорош грибной суп с домашней лапшой и со сметаной!

Чернослив, урюк, курага, финики, финики шоколадные, финики золотые, кизил, инжир; компот с одуряюще пахнущими сушеными грушами, вялеными яблоками и сушеной вишней, когда его варили, компотом пахло аж в соседнем дворе.

Изюмы белые – кишмиш (сабза), красные, изюмы черные, темно-синяя коринка, «хвостатый».

«Грибки с чабрецом, с гвоздикой, с волошскими орехами, со смородинным листом и мушкатным орехом», – впрочем, это уже Гоголь.

Любой каприз, любой изыск за смехотворную цену!

Как можно было все это изобилие (а я ведь ни слова не сказал о нескольких сортах квашеной капусты разной шинковки, о соленых огурцах всех размеров и маринованных корнишонах, и о многом, многом другом – о перцах, дынях, арбузах, о дымчатом винограде «Дамские пальчики!) поместить в маленьком магазине с одним торговым залом?

Скорее всего, директор владел тайной пятого измерения, а поставщиком несравненных солений у него был Аполлон Аркадьевич Семплияров, тот самый, которого кознями липового регента Коровьева изгнали из Акустической комиссии и перебросили, читатель это должен помнить, именно на заготовку грибов.

Уже школьниками мы подъедались в «Грибах-ягодах», подряжаясь на разгрузку болгарского винограда, помидоров, перцев.

Полный ящик винограда или помидор мы загоняли в штабеля пустой тары, а потом не знали, что делать с нашей добычей. Съесть ящик помидоров мы были решительно не в состоянии, а принести домой и объяснить, что с нами помидорами расплатились за разгрузку, было непосильной задачей даже для такого талантливого враля, каким был я.

Вечная память тебе, магазин «Грибы-ягоды».

Баба Маня не захотела выходить на пенсию в 1949 году, когда подошел её срок, но в 1951, как только я пошел в школу, родители уговорили её присматривать за мной и забирать Лиду из детского сада, из которого баба Маня её скоро вообще перевела на домашнее содержание.

Два раза в месяц, в аванс и получку, а потом – в день выдачи пенсии, баба Маня брала нас с Лидой в чайный магазин.

Тот, знаменитый на всю Москву, что напротив упраздненного ныне ворами из почтового ведомства Главпочтамта (говорят, отбили и будут восстанавливать) с его чудесным операционным залом, где производилось таинство «гашения первого дня» – филателисты меня поймут, но и их почти не осталось.

Бабушка называла этот магазин «Чаеуправление», так как в двадцатые годы здесь помещалось Управление чайной торговли треста «Главчай».

На самом деле дом и роскошный магазин построил в 1893 году архитектор Р. И. Клейн для главы четвертого поколения славного купеческого рода – Сергея Васильевича Перлова, прадед которого, Алексей Михайлович, приняв таинственную фамилию Перлов, приучил сначала московское простонародье, известных водохлёбов, а потом и всю Россию пить чай.

Он первым рискнул торговать чаем в розницу, цибиками по 1/4 и 1/8 фунта – большой куль чая, обшитый рогожей, был по цене неподъемен для городских низов и деревни.

И уже через два поколения и крестьяне, и мещане свято верили в то, что русские пили чай с сахаром испокон века («Чаи и сахара» – московская присказка к началу чаепития»).

Из Москвы пошла по всей Руси знаменитая купеческая «пара чая» за семишник – кто же с одной чашки напьется.

В 1896 году архитектор К. К. Гиппиус к приезду гостей из Поднебесной, придал дому китайскую физиономию.

Баба Маня была записная чаевница и была счастлива, когда после 1949 года (победа коммунистов во главе с Мао) в продаже появились лучшие сорта черных китайских чаев.

Самих китайцев, к слову, баба Маня не жаловала, впрочем, как и все остальные народы, а, паче всего, русских.

В этом отношении я – в неё, разве что русским сострадаю по причине их судьбы, хромой на обе ноги.