Марина Медведева - Алёша

Все мы так и сделали, передавая вторую бутылку по кругу.

Через час мы уже были вдребезги пьяны и курили одну сигарету за другой. Смачно харкали горькими слюнями и захлебывались в собственной крутости.

– Может, пойдём девчонок ловить? – предложил Саша.

– Да, погнали по Сулимова пройдёмся, – поддержал Тимур.

Мы шли и чувствовали себя королями улицы, города, планеты. Мы чувствовали свою уникальность, значимость, ощущали огромные перспективы, понимали, что жизнь только начинается, что самое яркое, самое значимое – впереди. Нам казалось, что все прохожие смотрят на нас так, словно сам господь поцеловал нас в макушку. Это были потрясающие ощущения, они, как тёплый летний ветер, поднимали нас и возносили к самому небу. Мы даже забыли про изначальную цель прогулки – подснять девочек. Нам просто было хорошо здесь и сейчас. Странно, то, к чему стремятся все люди после тридцати, нам давалось вот так просто и в разы усиливалось с помощью небольшого допинга. В пятнадцать я не понимал, насколько это ценно, я не пытался это состояние удержать, я просто ощущал его и принимал как данность. Юность – это, пожалуй, один из самых драгоценных кладов человеческой жизни.

– О, смотри, какая кошечка, – Борька сощурил глаза и издал затяжное и громкое «мяу» вслед двум девчонкам.

Но мы не собирались ни останавливаться, ни напрягать себя знакомством, нам и так было очень хорошо.

Спустя тройку кварталов и около полусотни людей, бегущих с работы с серьезными, нахмуренными лицами, нас потихоньку стало отпускать. Это было странное и противное состояние. Как будто ты только что дышал огнём, а теперь твои лёгкие, горло, полость рта были обожжены. Голова стала тяжелеть, чувство собственной значимости сменилось чувством неполноценности и отвращения к себе. Появилась легкая паника и мысли о том, как же я приду домой, от меня же несёт за километр, как я посмотрю в глаза маме, что скажу отцу. Наши шуточки сменились разговорами о недавних стрелках на районе и об их печальных исходах.

– После этой стрелы чел сидел дома и не высовывался пару недель.

– Ха, ну понятное дело, ему по роже настучали не хило, он, мож, на больничке лежал или просто мамашка не выпускала.

– Он ещё тот маменькин сынок.

Когда началось обсуждение этой истории, я ненадолго выпал, гоняя мысли о том, на что купить жвачку и как вообще возвращаться домой?

– Тим, у тебя деньги ещё остались?!

– Вроде мелочь какая-то, а что?!

– Да зажевать бы чем-то.

– Ты что родаков испугался?

– Нет ты чё, дурак, просто противно во рту стало, а догнаться-то у нас больше нечем.

– Нечем.

– Мож, заглянем на Крест?

– Вечером туда часто приходит Наташа из 165-й, её уже половина крестовых перечпокало.

– Слыш, Борян, тебе что, тёлки не дают, ты так заморачиваешься. Она же курица.

– Хорошая курица с титями 3-го размера, – заступился за Борю я.

– С ней Павлик Морозовский мутил, говорит, что она тёлочка что надо, да ещё и это отменно делает, – Борька упёрся языком в щёку имитируя минет.

– Парни, я домой, – вдруг ни с того ни с сего сказал я.

Чувствовал я себя паршиво и устало, я тогда первый раз осознал состояние падения после недолгосрочного эмоционального взлёта. Попрощался с парнями и поплёлся в сторону дома. Шёл и проигрывал в голове возможные сценарии своего наказания за запах перегара. Меня терзали мучительные мысли о том, что скажут родители, но, придя домой, обнаружил, что их нет. Обрадовался, почистил зубы, выпил стакан холодного молока и завалился спать.

Сон: я стою на балконе высокого дома, смотрю вниз и мне страшно, страшно упасть, этот страх такой едкий и отчётливый, что заставляет меня открыть глаза и вернуться в реальный мир. Смотрю – мама спит, отца нет. В последнее время он часто не ночует. На следующий день мама, обычно злая и резкая, разговаривает со мной как со своим подчиненным. И я понимаю, что причина в нём, но мне всё равно обидно, я как будто брошен, оставлен совсем один. В такие моменты я вспоминаю один эпизод из жизни: мне семь лет. Родители отвезли меня к бабушке и обещали забрать вечером, но так и не пришли до следующего утра. Бабушка жила на последнем этаже десятиэтажного панельного дома, квартира у неё была угловая, и, когда дул сильный ветер, в спальне слышались пугающий гул и свист. В ту ночь был сильный ливень и шквалистый ветер, я не мог уснуть, мне было страшно за родителей, я представлял себе, что они шли за мной, но дойти не смогли, что на них свалилась какая-нибудь металлическая конструкция или дерево. Бабушка крепко храпела, рядом с ней я не чувствовал себя защищённым, я очень хотел к маме, а они так и не пришли за мной в ту ночь. И тревога за них пожирала меня до раннего утра, в конце концов, я обессилел от своих переживаний и уснул.