Юрий Лебедев - Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I

Абель «вместе с Жоржем» не работал в Америке. Жорж покинул Нью-Йорк в октябре 1948 года, а Абель появился в Нью-Йорке в ноябре 1948 года. Это, конечно, не значит, что они не могли делать «общего дела». Можно себе представить нить альтерверса, в которой Жорж оставляет Абелю свои связи и какие-то источники информации, т. е. нить, в которой Абель был преемником Жоржа. И есть «зацепки» для вытягивания этой нити. Например, в знаменитом своём предисловии к фильму «Мёртвый сезон» Абель говорит о том, что в Америке он встречался с офицером из Форт-Детрика, где американцы экспериментировали с бактериологическим оружием. А это в данном контексте невольно связывается с работой Жоржа по этому виду ОМП в Колумбийском университете. Как-то укрепляет «статистический вес» этой нити и такое воспоминание одной из знакомых Жоржа, жившей с ним в одном доме на Мичуринском: « Мои родители похоронены на Донском кладбище. Как-то возвращаюсь с кладбища, и во дворе встречаю Жоржа Абрамовича. Он спрашивает: «Где были?». Я говорю: «На Донском кладбище». И Жорж Абрамович меня спрашивает: «А Вы могилу Абеля видели?» Я ответила: «Да нет…» И, хотя я потом говорила ему, что видела, но в другой раз, он уже не хотел говорить на эту тему »…

И.Э. Фурмер исполняла обязанности зав. каф. ОХТ в 1968–1970 гг. (А.В. Беспалов, Г.М. Семенов, "Прошлое и настоящее кафедры ОХТ", изд. РХТУ, М., 2012). Это значит, что Е.Д. знал о Жорже-разведчике задолго до того, как ему это кажется сейчас.

Из архива ЦАОПИМ.

Хм… А у Г.Г. Каграманова в приведённых выше воспоминаниях впечатление прямо противоположное: « Жорж подвел нас к машине, сел за руль, завел мотор, нажал газ «до конца», и потом просто «бросил» сцепление. И «жигуленок» рванул с места как показывают в старых американских фильмах с мощными машинами – с дымком из под колес! Вот манера езды, из которой мне сразу стало понятно, почему он «Жорж-американец!»». Очередная мелкая эвереттическая склейка ☺.

Уточнение Е.Д. от 03.11.13, когда я показал ему первый вариант текста беседы. Разумеется, я не могу утверждать достоверно, как очевидец, что так оно и было. Такие вещи нужно проверять и уточнять. Но считаю, что нужно зафиксировать все воспоминания, все, что слышал. И мое воспоминание об этом эпизоде не «подставляет» никого из ныне живущих. А историки пусть проверят достоверность того, что я слышал…

Здесь время снова сжалось в памяти Евгения Сергеевича – «несколько дней» составили почти год ☺…

Источник фото: Архив автора. Фото Ю.А. Лебедева.

Источник фото: ДСАЖАК.

Иван Петрович Усюкин как раз в 1951 году получил Сталинскую премию 2 степени « за создание новых мощных установок для получения кислорода » («Сталинская премия за выдающиеся изобретения и коренные усовершенствования методов производственной работы (1951)», Википедия, http://wiki-org.ru/wiki/Сталинская_премия_за_выдающиеся_изобретения_и_коренные_усовершенствования_методов_производственной_работы_(1951) (вх.16.05.20)).

.

Речь идёт о Валерии Рудакове. Он не был усыновлён официально, но жизненных хлопот и тягот доставил Жоржу «выше крыши».

Готовя к публикации эту беседу, я выполнил обещание, данное Анатолию Ивановичу. Результаты приведены в главе «На гражданке…».

Вот эти радиопередачи (с 1946 года на «Би-Би-Си» работал длинноволновый канал «BBC Third Programme») и могли быть дополнительным источником информации для Жоржа и о «деле врачей», и о планах возможной депортации евреев весной 1953 года. Будущим историкам и биографам Жоржа надлежит внимательно проанализировать архивы ВВС и мемуарную литературу о деятельности этой радиостанции в то время.

Думаю, что причину волнения Жоржа Абрамовича можно проиллюстрировать на примере судьбы Петра Яковлевича Лельчука (1898–2005), акушера-гинеколога, д-ра мед. наук (1935), проф. (1938) с 1937 г. заведующего кафедрой акушерства и гинекологии Ростовского мед. ин-та. Вот отрывок из его воспоминаний: « За мной не приехали ночью, а вызвали повесткой. И так совпало, что явиться я должен был в компетентные органы на второй день после смерти Сталина. Я пришел, как и полагается, с траурной повязкой на рукаве. Сидевший в кабинете следователь с ходу задал мне вопрос: сколько у вас умерло больных? Я понял, куда дует ветер, и говорю: смерть каждой больной на операционном столе мы, врачи, переживаем как личную трагедию, ничуть не меньше, чем родные, поэтому я прекрасно помню всех – у меня умерли три раковые больные. И тут следователь мне заявляет: «Вот если бы ты убил трех фашистов, а не трех русских женщин, тогда бы мы с тобой сейчас тут не беседовали». В этот момент открывается дверь, заходит еще один следователь, очевидно старший, хмуро спрашивает у первого, где мой пропуск. Подписывает, и со словами: «Убирайся отсюда» швыряет его мне. Что тут скажешь? Повезло. Указание Берии остановить еврейский разгром пришло как нельзя вовремя. Во всяком случае, для меня».