Николай Семёнов - Это было на рассвете

— Что значит 1272? — перебил я дядин рассказ, посмотрев на цифры, выведенные на его груди.

— Это личный номер пленного, — ткнул он левой рукой, на которой, как штык, торчал лишь один указательный палец.

— А что с рукой?

— На заводе приказали работать, а пресс был неисправным — вот и отрубило. Давали по двести граммов хлеба из муки, смешанной с опилками, и тарелку жидкого супа в день. Если бы курил — то бы умер давно. Менял табак на хлеб. Каждый день десятками вывозили умерших с голоду наших пленных. Лучше бы меня убило в бою, чем фашистский плен, — сказал дядя и горько зарыдал.

После демобилизации Василий Илларионович двадцать лет возглавлял колхоз «Правда», теперь он — колхозный пенсионер, инвалид Отечественной войны второй группы.

Оборону противника на правом берегу Шпрее в районе Кепеника прорвать сразу не удалось. Только через сутки, в полдень 23 апреля, после артналета наши стрелковые подразделения начали переправу через реку. Танки поддерживали атаку пехоты огнем.

— Вот бы, Петр Нестерович, подняться и осмотреть все мосты через реки Шпрее и Даме, — обращаясь к замполиту майору Лукину, проговорил стоящий около своего танка командир полка Ермоленко и показал рукой на находящийся метрах в трехстах костел. — Должно, сидят там фаустники, — добавил он.

— Разрешите, товарищ подполковник, по колокольне дам пару осколочных, — обратился командир танка Демидов.

— Погоди, Демидов. Слышите, там стучат крупнокалиберные пулеметы. Вон полетели вниз две фигуры. Прежде всего надо разобраться, кто кого выкидывает с колокольни. Туда поехали «смельчаки» Юренкова (так окрестили танкисты, бригадных разведчиков), — ответил подполковник.

Бригадная разведка с саперами занималась поиском уцелевших мостов и места для переправы танков через Шпрее и Даме. «А что, если подняться на стоящий на самом берегу реки костел и с колокольни визуально осмотреть мосты через реки», — подумал командир разведвзвода Василий Крылов.

Оставив бронетранспортер в укрытии, выдвинув СУ-57 лейтенанта Иванова на огневые позиции, он с группой разведчиков под огнем пробрался к костелу. Признаков наличия там фашистов не было. Два разведчика побежали вверх по лестнице. Через несколько минут на втором переходе неожиданно раздались выстрелы и взрывы гранат. Крылов с двумя автоматчиками бросился вверх по лестнице и наткнулся на тела разведчиков.

— Передайте лейтенанту Иванову, пусть даст снарядов пять по колокольне, — приказал Одному из разведчиков Крылов. — Осколочным!

Самоходная установка не заставила себя долго ждать.

— Шашков, наведи на колокольню и дай три осколочных, — приказал лейтенант Иванов наводчику.

— Навел! — доложил мальчишеским голосом Шашков.

— Осколочным готово! — послышался голос заряжающего Романова.

Загремели выстрелы. Снаряды, попадали точно в цель, образуя там бурую кирпичную пыль. Вскоре мы заметили, как с колокольни упали два фашиста.

— Молодец, Ванюша, — похвалил наводчика командир.

— А по чердаку ударить? — обратился Шашков.

— Ударь и по чердаку! — скомандовал Иванов.

В это время на третью лестничную площадку костела полетели наши гранаты. Послышались стоны. Трупы еще двух убитых фашистов покатились вниз но лестнице. Когда Крылов с автоматчиками поднялись на третью площадку, нашли еще шесть убитых гитлеровцев.

— Молодец, Шашков, молодой да удалый. Это ведь дело рук наших самоходчиков, — проговорил Крылов.

Он сверху посмотрел, есть ли уцелевшие мосты, а разведчики тем временем завязали бой с гитлеровцами на чердаке костела — убили 18 фаустников, которые, поджидая с фаустпатронами появление наших танков, вели огонь в спину нашей пехоте, форсировавшей в это время реку Шпрее. Два гитлеровца, не желая сдаться в плен, крикнули:

— Хайль Гитлер! — и бросились с чердака костела. Один разбился у входа, а второй, повиснув на кресте козырька над входом в костел, заорал диким голосам, должно быть, просил помощи:

— Гитлер капут!

— Вася, ты что, как щенков, выкидываешь фрицев с верхотуры? — спросил я у Крылова.

— Выкидываешь?! Не хочется пачкать руки. Мы их берем в полон, не желающих — расстреливаем, — со злобой процедил он. — Эти двое, видимо, что ни на есть, отъявленные головорезы. Сами бросились с колокольни.

— Чего же не освобождаешь? Вон на кресте кричит.

— Пусть покричит, услышат другие фашисты — может, поймут. Наверху он горланил: «Хайль Гитлер!», а как повис на кресте своего бога, заорал: «Гитлер капут!»