Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2016

Золотыми мышами шурша у корзин,
засыпая листвой водосток,
ветер воет на лестнице: так муэдзин,
обращенный лицом на восток,

собирает к молитве своих мусульман.
Но уже не тревожит ничуть
сладким дымом пронизанный самообман,
в небеса устремляющий путь.

А куда же нам плыть? А и вправду, куда?
Оторвёмся – и дело с концом –
и в Латакию, где закипает вода
расплывающимся леденцом

азиатского солнца… Не сладко и там.
Но горячая жёлтая взвесь
заставляет забыть, забивая гортань,
тёмно-серую, ватную – здесь.

Время булькает пловом, дымится в котлах
с подгорающей коркой на дне.
Но аллах, растворённый в резных куполах,
к чужакам равнодушен вполне.

– Ну, так что, собираемся? – Этот молчит,
тот, спеша, разливает вино.
– Не хотите в Латакию – можем на Крит,
в Картахену… Не всели равно,

где забыться, зависнуть, песчинками в ряд
лечь, рассыпаться искрами в штиль.
Но моргают. – Куда же нам плыть? – говорят –
безъязыким, безликим, как пыль?

Срезая кожуру с картофеля, палач
божествен. На жиру замешенные краски
фламандских мастеров – не терпят неудач,
но требуют огласки.

Заказчик пальцем ткнул в пурпурный гобелен,
подпорченный свечой, что не догрызли мыши,
в трёхпалый канделябр – и ты привстал с колен,
звон гульденов заслышав.

Кругов колбасных жар и сыра влажный срез,
кабанья голова грозней полночных пугал –
вот для чего ты здесь. Мучительный ликбез –
картофелиной в угол.

Трудись, глотай слюну, пока Антверпен спит
и ратуша снежком припудрена снаружи,
пока ночных цехов жужжит прилежный быт
под кружевами стужи.

Пока заказчик всласть посапывает, борт
кровати накренив семипудовой сдобой,
соединяй в одно портрет и натюрморт –
утробное с утробой.

До света копошась, как мышь в своей норе,
озлишься: сыр усох, бегонии привяли.
И – мстительным мазком – три волоска в ноздре
и прыщ между бровями.

Снег на капоте старенького форда.
Вокзал. Буфет с попытками комфорта.
Пузырчатая – впрозелень – вода.
Любовники глотают капучино,
и в верности клянутся до кончины,
не зная, что простятся навсегда.

Великое показывая в малом,
телеэкран гундосит сериалом,
рекламой, что манит на острова.
Бен Ладен наслаждается джихадом.
И со стены командует парадом
клыкастая кабанья голова.

Любовники оглохли и ослепли.
Жемчужный огонек блуждает в пепле
забытой сигареты. Пальцы мнут
салфетку с отпечатками помады.
О Господи, какой ещё Бен Ладен? –
до отправленья несколько минут.

Портал вокзала стреснувшим пилоном.
Снег, что наклонно гаснет над перроном.
Поправив шарф, она шепнёт: «Иди».
И он пойдёт подземным переходом,
кружа, плутая, бедствуя под сводом,
но выхода не видя впереди.

Приняв заказ, не пряча спеси, согнувшись в зябкой конуре,
нам мастер выточит два перстня, два сердолика в серебре,

где нить под влагой плавных граней всклубил декабрьский шелкопряд
как будто в изморози ранней две винных ягоды горят.

Асимметричные эклоги. Надежды, скрученные в жгут.
Любви неверные залоги, что всё же нас переживут.