Александр Козенко - Джон Голсуорси. Жизнь, любовь, искусство

Но основная идея произведения – критика собственнических инстинктов и стяжательства. Автор с иронией и сарказмом создает жизненные образы носителей гипертрофированного чувства собственности, показывает незавидное положение в их мире женщины и художника.

Конечно, Голсуорси радовали хорошие отзывы о романе. Конрад писал ему: «Я слышал также, что сразу же после появления романа о нем стали много говорить, причем в журналистских кругах. Должен сознаться, что меня уже стало от всего этого мутить, когда я вдруг понял, что качественно ваше произведение выше всех этих фальшивых восторгов. И поверьте мне, мой дорогой Джек, ваша книга действительно очень высокого качества». Мэррот подсчитал: «Из сорока с лишним рецензий двадцать восемь отражали разную степень восторга, в четырех содержалась высокая квалифицированная оценка, позиция авторов еще четырех рецензий была выжидательной; и лишь один-единственный критик угрюмо писал, “что в целом книга скучна и незанимательна”». Наиболее интересная статья была написана Конрадом для «Ауслук». «“Собственник”, – писал он, – свидетельствует о большом таланте его автора… Основа этого таланта, как мне кажется, заключена в сочетании иронической проницательности замечательной силы с необыкновенно острым и верным взглядом на те явления человеческой жизни, которые он исследует».

Голсуорси понимал, что последний роман принес ему настоящий прочный успех и известность как талантливому крупному писателю. Семейная жизнь тоже наладилась, необходимое оформление брака принесло некое успокоение ему и Аде.

Улица, на которой находился приобретенный Голсуорси дом № 14, Аддисон-роуд, была широкой и приятно оживленной. Она проходила южнее от Уоксбридж роуд до Кенсингтона, там, где позднее, когда Голсуорси уже сменил свой адрес в Лондоне, возникла Хэммерсмит роуд. Их дом стоял на восточной стороне улицы недалеко от ее северного конца. Дом представлял собой небольшое двухэтажное строение типичной архитектуры. В конце девятнадцатого века в журнале «Панч», иллюстрируемом Лихом, Кином и дю Мэурьером, можно было увидеть множество рисунков сходных домов, похожих на деревенские. За зеленой оградой и воротами был виден крошечный прямоугольник лондонского уютного, покрытого травой и всегда зеленого сада, который выходил в Холланд Парк. Поэтому из окон комнат открывался вид на его пространства. К тому же Голсуорси опять жили вблизи его сестер: старшая Лилиан с мужем Георгом Саутером – на Холланд Парк авеню, а младшая Мейбл с мужем Томасом Рейнолдсом – по другую сторону парка на Тор-Гарденз.

Фасад дома был оштукатурен под цвет светлого камня, а его деревянные и железные детали окрашены в зеленый цвет. Слева перед парадной дверью доцветала дюжина розовых кустов, а около них справа и поэтому несколькими футами выше уровня дороги были французское окно и балкон с железными балюстрадами гостиной. Ниже были видны полуподвальные окна, за которыми находилась кухня и комнаты прислуги.

В маленьком холле центральное место занимала лестница на первый этаж (в России сказали бы на второй этаж) и имелись также две двери, кроме входной. Первая была в небольшую квадратную столовую, украшенную тремя картинами Георга Саутера. Одна представляла собой портрет Лилиан – весьма неотчетливая фигура в муслиновом платье. На другой было изображено над утесом небо с бегущими по нему в виде белых барашков облаками. Третья картина – ночной пейзаж: огни парохода на Рейне ярко сверкают на фоне ночного неба и холмов. Дверь направо вела в гостиную. Она проходила через всю глубину дома до французского окна на противоположной стороне фасада. От него более дюжины ступеней вели вниз в весьма приличных размеров сад за домом. В нем росли «груши, которые не плодоносили». Их Джон описал в своем романе «Братство». Гостиная могла разделяться двухстворчатой дверью, и в ней было два камина. Но Джон никогда не пользовался ею, предпочитая довольно больших размеров залу. В ней, ближе к окну, смотрящему на Аддисон роуд, стояли фортепиано Ады, этажерка для книг и секретер, а с другой стороны – большая софа и несколько кресел перед более обычным камином.

Джон любил писать, сидя в одном из них, держа пачку бумаги на коленях и слушая музыку. Ада часто играла для него во время его работы. Когда становилось совсем тепло, он часто работал в маленьком летнем домике в самом конце сада. Наверху, над гостиной, была спальня хозяев, а перед ней комната для гостей. Их дом был очень современный для начала XX века: в нем была ванная комната, располагавшаяся над столовой, что было тогда большой редкостью; под коврами, для того чтобы приглушить звуки шагов, был положен звуконепроницаемый линолеум, а утренний чай с печеньем подавали в постель на подносе, что только что вошло в моду. Вместе с тем дом Голсуорси был типичен для западного Лондона, исконным жителем которого он всегда был. А месторасположение своего жилья Джон (скорее всего) выбрал неслучайно. Дело в том, что сад за домом примыкал к Холланд Парку и создавалось впечатление загородного жилья. Ада писала Моттрему: «Вся моя энергия ушла на устройство этого небольшого жилья. В нем было необыкновенно спокойно, тишину нарушал лишь крик фазанов в Холланд Парке, да и поблизости жили его сестры». У Ады был хороший вкус и несомненная способность окружать себя элегантной обстановкой и придавать интерьерам налет изящества. Она украсила стены тарелками коллекционного фарфора, а на Ральфа Моттрема особое впечатление произвели «великолепные образцы вышивки по шелку, которыми она украшала все вокруг, и, конечно, повсюду изысканные букеты в хрустальных вазах». Потолок она оклеила, как и стены, обоями. Все шторы были определенных оттенков серого и розовато-лилового, которые не так явно свидетельствовали о наличии сажи в атмосфере. Кровати подобрала бронзовые, а деревянные части слегка полированы. По словам того же Моттрема, «изящный налет артистизма покоился на довольно прочном буржуазном основании – комфорт, размеренный образ жизни, верные слуги, солидные и незаметные. Ко второму завтраку, за которым нередко заходил разговор о Тургеневе, Генри Джеймсе, Ницше, подавали традиционный ростбиф, йоркширский пудинг и яблочный пирог со сливками. Но постепенно рабочая простота входила в их повседневный обиход – уже не обязательны были вечерние туалеты к обеду, сигары и ликер после обеда».