Александр Козенко - Джон Голсуорси. Жизнь, любовь, искусство

– В чем дело Ада? Почему вы так…

Она ничего не ответила, но быстро поднялась, и всю обратную дорогу к отелю они молчали.

Джон понимал, что Ада замужем и, несмотря на то что она не любит супруга, для нее унизителен адюльтер. Сам же он днем и ночью думал лишь о том, чтобы быть около нее. Общепринятая мораль значила для него теперь не больше, чем туман, бесплотный призрак, временами становившийся поперек дороги, по которой вела его страсть. Он оказался лицом к лицу с двумя неприятными, тягостными, но неизбежными ощущениями, которые мучили его, жалили в самое сердце, занимали все его помыслы, – неутоленным вожделением и боязнью заставить Аду страдать. Страсть вызвала в нем смятение чувств, не позволявшее ему увидеть выход из создавшегося положения. Он осознал, что не может ни оставить Аду, ни заставить ее страдать.

Так продолжалось некоторое время. В некоторые дни Ада едва говорила с ним, отшатывалась, если он случайно дотрагивался до нее, и старалась не оставаться с ним наедине, в другие казалась такой же спокойной и дружелюбной, как прежде, но и тогда у него создавалось впечатление, что она принуждает себя не думать, не чувствовать, а просто жить настоящей минутой. Она старалась не касаться его, если могла этого избежать, ему редко удавалось поймать ее взгляд, если тот становился нежным и сияющим, глаза ее стремительно прятались под вуалью темных ресниц прежде, чем он успевал понять, что этот взгляд выражает. В свою очередь, Джон временами бывал с Адой холоден, почти угрюм, иногда до крайности молчалив. Порой в голосе его прорывалась нежность.

Как-то, подойдя к их отелю во второй половине дня, Джон встретил миссис Купер, направляющуюся в магазины. Она сказала, что Ада пошла гулять в Тюильри, взяв с собой книгу. Идя по аллее, посыпанной белесым песком, Джон увидел Аду, сидящей на садовой скамье; упершись локтями в колени, она обхватила подбородок ладонями, рядом лежала открытая книга. Джон снял шляпу.

– Могу я составить вам компанию? Или мне уйти? – спросил он.

Она испуганно взглянула на него, немного приподнявшись.

– Так было бы лучше, – ответила она, но затем, как будто извиняясь за эти странные слова, протянула руку и воскликнула:

– Ох, нет! Конечно, давайте поговорим, если вам хочется.

– Я больше всего люблю этот час, – проговорила Ада. – День как будто засыпает, отдыхает после того, как прошел экватор, и перед тем, как начать клониться к вечеру.

Она сидела, слегка склонив голову набок и улыбаясь. Джон, как всегда не сводивший с нее глаз, заметил, что улыбка постепенно исчезла с ее лица и на нем вновь проступили усталость и беспокойство. Он взял ее книгу и стал перелистывать страницы, чувствуя, что это привычное занятие помогает удержать подступавший к горлу комок. Внезапно Ада сказала:

– Зачем Вселенной нужны люди? Они лишь нарушают ее гармонию. Как она была бы прекрасна, если бы не мы – ужасные, невыносимые создания.

Джон понял ее настроение и, сев к ней в пол оборота, ответил:

– С их помощью Вселенная познает себя, ведь человек – часть Вселенной, да и кто без него оценил бы ее гармонию?

Он стиснул переплетенные пальцы, стараясь избавиться от нахлынувших на него тоски и озлобления.

Вдруг он почувствовал, что его мягко потянули за рукав. Обернувшись, он увидел такое жалобное, трогательное выражение на ее узком овальном лице с большими карими глазами, что все прежние чувства испарились, и он думал теперь лишь о том, как сделать, чтобы в ее глазах снова, как обычно, заблестел огонек. Он заговорил о книге, обо всем, что только могло прийти ему в голову, и лицо Ады постепенно прояснилось; она смотрела на него приветливо и дружески. Так, разговаривая и читая, они просидели там долгое время. Тени деревьев постепенно удлинялись.

Ада сказала:

– Мне пора возвращаться.

Но Джон уже не мог сдерживать своих чувств.

– Я люблю вас Ада! Я люблю вас. Боже мой, что я говорю!

Он опустил голову, почти коснувшись ее рук; одна из них скользнула вверх и с какой-то застенчивой лаской пригладила ему волосы. Подняв голову снова, он увидел, что глаза ее влажны, в них светится нежность, и тогда он понял, что она рада. Он едва не задохнулся от счастья, сердце его дрогнуло, однако слезы в ее глазах помогли ему взять себя в руки.

– Дорогая моя, простите меня, я не смог удержаться. Забудьте то, что я сказал, не сердитесь. Я не сумел совладать с собой, вы ведь так прекрасны… так прекрасны…

Он говорил короткими, отрывистыми фразами, с трудом вбирая воздух.