Елена Зубкова - Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв

Хрущёв и американский фермер Р. Гарст.

Он называл ее королевой полей, сравнивал с мощным оружием. «Кукуруза – это танк в руках колхозников», – говорил Хрущёв и обещал с помощью кукурузы «пустить торпеду» под устои капитализма. Это означало – догнать Америку по производству мяса, молока и масла на душу населения. Причем за два-три года. И с помощью кукурузы, конечно.

Но одного энтузиазма первого секретаря оказалось мало, чтобы хоть как-то приблизиться к решению этой задачи. Не помогали и штрафные санкции. Где-то кукуруза давала прекрасные урожаи, и животноводы быстро оценили ее преимущества как кормовой культуры. Где-то не получалось ничего. Предприимчивые председатели колхозов, чтобы не навлекать на себя гнев начальства, придумали одну хитрость: прятали пшеничное поле за кромкой кукурузных посевов, чтобы с дороги не видно было, что на том поле в действительности растет.

В 1960 году посевные площади кукурузы на зерно едва дотянули до 6 миллионов гектаров. До обещанных 28 миллионов было еще очень далеко. Постепенно Хрущёв стал сдавать позиции. Сначала признал, что в большинстве районов кукуруза на зерно не вызревает, и предложил выращивать ее преимущественно на силос. А в декабре 1963 года согласился, что там, где необходимо, можно отказаться от посевов кукурузы вообще.

Однако сам Хрущёв кукурузу не бросил. После своей отставки, на пенсии, сажал ее на своем приусадебном участке и добивался высоких урожаев. Считал, что кукурузу можно и нужно выращивать в стране. Правда, уже полагался в этом деле не только на правильные кадры. «Решающими факторами, – говорил Хрущёв, – должны стать карандаш, логарифмическая линейка, счетная машинка».

В продовольственную программу Хрущёва странным образом не вписывались личные подсобные хозяйства. Отношение Хрущёва к личной собственности вообще, а крестьянской в особенности всегда было довольно сложным. Как правильный коммунист, он ее не одобрял. Но как человек прагматичный понимал, что без помощи крестьянских подворий народ ему не накормить.

Поэтому в 1953 году Хрущёв объявил: личные коровы – не помеха, а подспорье колхозным фермам. Тогда же были снижены налоги на частных буренок и существенно повышены цены на скот, сдаваемый государству. В порядке так называемых обязательных поставок. В 1958 году крестьяне были освобождены и от этой повинности. И, надо сказать, они отреагировали должным образом: примерно 40 % товарного производства мяса и молока в стране приходилось в те годы на индивидуальный сектор.

Несмотря на это, в 1956 году началось наступление на личные подсобные хозяйства. Борьба велась поэтапно. Сначала колхозникам запретили увеличивать размер приусадебного участка, а потом рекомендовали вообще его сокращать, как и количество личного скота. Потом запретили покупать на корм скоту в государственных и кооперативных магазинах хлеб, крупу и другие продукты. На первый взгляд правильное решение, если оставить в стороне то обстоятельство, что других кормов не было. Не развернулась отечественная промышленность пока в эту сторону. Но личные подворья пока держались. Впереди их ждал новый удар, от которого многие уже не оправились.

Розуэлл Гарст и Никита Хрущёв в толпе на ферме Гарста.

В мае 1957 года Хрущёв бросил клич – «догнать Америку по производству мяса, молока и масла на душу населения». Потом призыв зазвучал еще оптимистичнее: «догнать и перегнать» заокеанскую державу.

Идея соревнования с Западом была вовсе не нова. Сразу вспоминается лозунг первой пятилетки: «догоним и перегоним индустриальные капиталистические страны…». Новым было другое: предметом гонки были объявлены не абстрактные для простых граждан тонны чугуна и стали (как раньше), а продукты питания – что каждый человек ежедневно видит на своем столе. В этом смысле Хрущёв сильно рисковал.

Например, чтобы догнать Америку, производство мяса в стране предстояло увеличить в 3 раза. Хрущёв спросил ученых-экономистов, сколько на это потребуется времени. Ученые, взвесив все за и против, поставили срок – 1975 год. Этот ответ страшно раздосадовал Хрущёва. «Что значит растянуть решение жизненно важной задачи до 1975 года? – возмущался он. – Это значит дать возможность идеологам капиталистического мира еще длительное время болтать против социалистического строя…» Экономисты были обвинены в «недооценке колхозного строя и недостатке патриотизма», а сроки Хрущёв поставил сам – два-три года.