Анна Семенова - Император Всероссийский Павел I Петрович

Охота на оленя в Шантийи. Художник Ж.-Б. Лепан.

Италия как центр античного наследия не оставила равнодушными российских путешественников. Они знакомились с историческими памятниками, в окрестностях Неаполя посетили Помпеи и Геркуланум, ездили в Казерту, где осматривали хорошо сохранившиеся древние водопроводы, в Риме были приняты папой Пием VI. В Италии «графы Северные» получили множество подарков, среди них были произведения неаполитанской фарфоровой мануфактуры: 27 копий античных бюстов, найденных в Геркулануме, а также полное собрание лав Везувия из 950 образцов. В Риме они неоднократно посещали собор Святого Петра, любовались фресками работы великих мастеров, побывали в мастерских известных художников и граверов, где, помимо подарков, приобрели немало изделий. Все эти произведения искусства украсили залы дворца в Павловске.

Пребывание «графов Северных» во Франции оставило много следов и в мемуарной литературе, и во французских газетах. На публику российская пара произвела благоприятное впечатление. Газета «Ле Меркюр де Франс» так характеризовала наследника: «Говорит он мало, но весьма кстати, не эмоционально, но свободно и без демонстративной льстивости». Великая княгиня показалась очень привлекательной, хотя и немного полноватой по французским меркам. В Париже началась мода на «все русское». Павел и Мария Фёдоровна были приняты Людовиком XVI и Марией Антуанеттой. Программа торжеств была обширна: ужины, костюмированные балы, спектакли. Пресса отметила, что во время музыкального вечера в Малом Трианоне прическа великой княгини была украшена маленькой птичкой из драгоценного камня с крыльями, раскрывающимися при помощи пружинки. Туалеты и прическа Марии Фёдоровны особенно интересовали придворных дам. Одна из них заметила у великой княгини «очень модную штучку: в прическу были заложены маленькие плоские бутылочки, изогнутые по форме головы, заполненные немного водой и скрытые бриллиантами. В них были вставлены живые цветы, а вода поддерживала их в невянущем виде и придавала прохладу голове… – это было прелестно: весна на голове среди снегов пудры». На одном из праздников великая княгиня появилась в роскошном платье из парчи, расшитом жемчугом, что тоже отметили внимательные наблюдатели.

Путешественники посетили Севр и Марли, в замке Шантийи принц Конде дал в их честь обед, сервированный на золотой и серебряной посуде. Затем состоялась охота на оленя с факелами. В память о визите Конде заказал живописцу Жану-Батисту Лепану картину «Охота на оленя в Шантийи», которая была преподнесена Павлу Петровичу в 1785 году и хранится теперь в Павловском дворце. Рядом с замком находилась деревня Шантийи. Воспоминания баронессы Генриеты д’Оберкирх, подруги детства Марии Фёдоровны, путешествовавшей вместе с ней и Павлом по Франции, Германии и Бельгии, рисуют картину пребывания графа и графини Северных в деревне: «После наступления ночи, как мне показалось, на всех листьях зажглись бумажные фонарики. В зеленых кабинетах и в павильонах устраивались танцы. Ужин был накрыт в деревушке, в мило придуманных и живописно расположенных сельских домиках в центре английского сада. Самая большая хижина была внутри украшена листвою, а снаружи окружена всеми инструментами хорошего пахаря… По окончании стола ездили на судах по протекающей речке через оную часть сада, на которых была музыка и оныя суда были украшены фонарями».

Барон Гримм, многолетний корреспондент Екатерины, в своей рукописной газете, рассылавшейся европейским монархам, под названием «Литературная корреспонденция», отмечал естественное поведение наследника во Франции, его высокую образованность и культуру. «В Версале он производил впечатление знатока Французского двора, изучившего его так же хорошо, как и свой. В мастерских наших художников (с наибольшим интересом он виделся главным образом с господином Грëзом и господином Гудоном) он высказал такие познания в искусстве, которые делали его одобрения для них более ценными. В наших лицеях и академиях своими похвалами и вопросами он доказал, что он давно знает тех людей, просвещенность или добродетели которых сделали честь их веку и их стране». По словам Фëдора Головкина, великий князь умел «быть очень любезным, и во Франции это с ним часто случалось. Передают много остроумных изречений, принадлежащих ему». В Трианоне (дворце на территории Версальского парка), писал мемуарист, «герцог де Коаньи, весьма модная в то время личность, стоя облокотившсь на камин, спросил великого князя, не меняя своего положения, как он находит французов. «Они очень милы, – ответил Павел, – хотя немного фамильярны». И далее: «Несмотря на то, что он лицом был очень некрасив, над чем он сам посмеивался, он так хорошо умел себя держать, что отнюдь не казался простым и был настолько сдержан, что как-будто ничему не удивлялся. Однажды в его честь устроили бал в большой галерее в Версале, где уже много лет не давались празднества, и король рассчитывал, что произведет этим большое впечатление на великого князя. Когда граф дю Нор («Северный». – А. С. ) вошел, он раскланялся и стал, как всегда, разговаривать с придворными. «Посмотрите-ка на моего дикаря, – сказал Людовик XVI, потеряв терпение, графу де Бретëль, – ничему он не удивляется». «Это потому, – ответил министр, – что он каждое воскресенье видит то же самое у своей матери».