Сергей Полехов - Великий князь Василий III Иванович

От отношений с Турцией Берсень Беклемишев (во всяком случае в изложении Максима Грека) переходил к другой теме – вступал на скользкий путь рассуждений о положении дел в стране. По его словам, всё испортилось, когда на Русь пришли греки. Такого выпада против своей матери Софьи Палеолог Василий точно не мог вынести. Доставалось и самому Василию III: он, по словам Берсеня (опять-таки в пересказе монаха-святогорца), упрям, гневлив, не терпит, когда ему прекословят, и подвергает таких людей опале. Не то – его отец, любивший, когда высказывали мнение, отличное от его собственного. Василий же привык вершить дела в узком кругу советников, «сам-третей у постели».

В итоге, как уже говорилось, Берсеню Беклемишеву отрубили голову. Но и Максиму Греку не удалось выйти сухим из воды: как выяснилось, он выступал за поставление русских митрополитов не в Москве, как это практиковалось с 1448 г., а в Константинополе. Василия же сравнивал с римскими императорами – гонителями христиан. Вдобавок он был обвинен в ереси – проповеди учения «о сидении Христа одесную Отца». Максим всё отрицал, но оба суда над ним – светский и церковный – закончились его осуждением. Он был отправлен в Иосифо-Волоколамский монастырь, под присмотр своих злейших врагов иосифлян, и отлучен от причастия – страшное наказание для христианина! К этому добавился запрет писать, встречаться и беседовать с кем бы то ни было. Читать разрешалось лишь книги, отобранные митрополитом Даниилом.

На этом, однако, дело Максима Грека не кончилось. Вскоре в Москве умрет султанский посланец Скиндер, и при обыске государевы люди найдут в его бумагах некие грамоты Максима Грека турецкому султану. Неизвестно, зачем афонскому монаху, волею судеб оказавшемуся на Руси, понадобилось обращаться к правителю-иноверцу. В 1946 г., когда в СССР повсюду выискивали шпионов и изменников, советский историк И. И. Смирнов выступил с версией, будто Максим Грек был агентом турецкого султана… Из источников это, однако, не следует, и историки решительно отвергли этот домысел. Как бы то ни было, в 1531 г. Максим Грек был извлечен из Иосифо-Волоколамского монастыря и вместе с лидером нестяжателей Вассианом Патрикеевым предан новому суду. На этот раз вновь всплыли слова Максима о неприязни турецкого султана к Василию III – родственнику последнего византийского императора, о неканоничности поставления митрополитов в Москве. Также Максима обвиняли в том, что он порицал тройное крестное знамение, совершаемое архиереем во время литургии двумя свечами. Добавилось и обвинение в порче (неправильном переводе) священных книг, в нарушении запрета читать и писать, в колдовстве против Василия III… Максим был сослан в Тверской Отроч монастырь. Покинуть его монаху-святогорцу удалось лишь незадолго до смерти, наступившей в 1555-м или 1556 г.

Последний год правления Василия III был очень насыщенным. Переговоры с Казанью, приобретавшие благоприятный оборот, очередной набег крымчаков, женитьба младшего брата Андрея, разъезды по стране, присяги подданных… В сентябре 1533 г. Василий и Елена Глинская с обоими сыновьями отправились на богомолье в Троицкий монастырь, чтобы почтить память Сергия Радонежского, отмечаемую 25 сентября (по новому стилю – 8 октября). После этого великий князь поехал поохотиться на Волок. Во время этой поездки на внутренней стороне левого бедра выскочила небольшая болячка. О том, как протекала болезнь, мы в мельчайших подробностях знаем из современных источников. Спустя почти четыре столетия после смерти Василия III историк А. Е. Пресняков и врач А. С. Соловьёв проанализируют их сообщения и сумеют поставить великому князю диагноз: периостит – воспаление надкостницы. Спасти Василия могло лишь хирургическое вмешательство. Но медики первой половины XVI века оказались бессильны: похоже, что их старания лишь усугубили болезнь. Да и сам Василий, вместо того чтобы соблюдать покой, разъезжал из села в село, предаваясь охоте и развлечениям, – таким образом, похоже, пытаясь отвлечься от боли. Когда в начале октября государь решил отправиться в волоколамское село Колпь на охоту, его пришлось нести на носилках пешком, а по прибытии туда его состояние ухудшилось: опухоль стала гноиться, пропал аппетит. Василий тайком послал в Москву за завещаниями деда Василия II, отца Ивана III и своим собственным, составленным двумя десятилетиями ранее (оно вскоре было уничтожено). 26 октября государь совещался с приближенными по поводу нового завещания. Тем временем на Волок специально приехал князь Юрий Иванович, но Василий его к себе не пустил и отослал прочь. Зато несколько дней спустя принял другого брата – Андрея, недавно женившегося. Наконец было решено отправиться в близлежащий Иосифо-Волоколамский монастырь, чтобы помолиться о выздоровлении государя. После молебна Василия втайне от иностранцев привезли в Москву. 23 ноября он вновь совещался с придворными. Было составлено завещание. Не вызывает сомнений, что престол был завещан малолетнему Ивану Васильевичу. Его младший брат Юрий получил в удел Углич, а Андрей – Волоколамск в «прибавку». Но текст завещания Василия III не сохранился, и о его содержании историки гадают. Главный вопрос, вокруг которого крутятся ученые дискуссии, – был ли учрежден регентский совет при малолетнем Иване Васильевиче, и если да, то кто в него входил? По-видимому, опеку над своей семьей Василий III поручил наиболее доверенным лицам – князю Михаилу Глинскому, боярину М. Ю. Захарьину и уже упоминавшемуся И. Ю. Шигоне Поджогину.