Дмитрий Лисейцев - Царь Борис Годунов

Следовательно, в день, когда был убит царевич Дмитрий, в стране уже активно шла подготовка к войне с Крымским ханством. Это позволяло надеяться на то, что угличские события будут заслонены более масштабными происшествиями. Что особенно интересно, официальная весть о набеге крымского хана на русские земли была доставлена в Москву только 10 июня 1591 г., почти через месяц после смерти Дмитрия Ивановича. Иначе говоря, опасность нападения татар на Московское государство стала реальной намного позже, чем правительство Бориса Годунова приступило к подготовке его отражения. Как мы еще увидим, «крымскую карту» Борис Годунов вторично разыграет в 1598 г., в тяжелый для него момент борьбы за престол. При желании в этом можно усматривать «авторский почерк» Годунова. Опять же при желании можно видеть в сходстве обстоятельств, сопровождавших два переломных момента в жизни Бориса Фёдоровича, только достойное удивления совпадение.

Нельзя не упомянуть еще одного удивительного совпадения. По данным разрядной книги 1475–1605 гг., за день до смерти царевича Дмитрия, 14 мая 1591 г., в Москве случился большой пожар. Вспыхнув на Арбате сразу в четырех местах, пламя уничтожило часть города до самой Неглинной. «Новый летописец», составленный около 1630 г., относит этот пожар к июню: «Загорелось в Чертолье, и выгорел Белый город весь от Чертольских ворот по самую Неглинную; не только дворы, но и в церквях каменных все сгорело». Надо полагать, что более точны сведения разрядной книги, которая, кроме того, сообщает нам и о том, что пожар случился не сам по себе: «Зажгли Москву на Орбате, у Ивана Милославского колымажной двор». Позднее современники увидят в этом событии злую волю Бориса Годунова. Немецкий наемник Конрад Буссов, в частности, писал, что «правитель подкупил… нескольких поджигателей, которые подожгли главный город Москву во многих местах, так что на обоих берегах реки Неглинной сгорело несколько тысяч дворов, а сделано это было с той целью, чтобы одна беда перекрыла другую, и каждый больше скорбел бы о собственном несчастье, нежели о смерти царевича». Немцу вторит греческий эмигрант, архиепископ Арсений Елассонский: «В том же году сгорела большая часть Москвы, при содействии боярина Бориса, как говорили многие. В том же году, при содействии боярина Бориса, как говорили многие, явился на Москву хан татарский ради беспокойства царя и всего народа, дабы не было расследования о смерти брата его Димитрия». Голландский купец Исаак Масса также передает информацию о том, что Москву поджигали по распоряжению Бориса Годунова, который «приказывал поджигать Москву в разных местах, и так три или четыре раза, и каждый раз сгорало более 200 домов, и все поджигатели были подкуплены Борисом».

На четвертый день после разыгравшейся в Угличе трагедии, 19 мая 1591 г., в город приехала присланная из Москвы следственная комиссия, состав которой сам по себе дает любопытную информацию для размышления. Главой комиссии официально являлся митрополит Крутицкий Геласий. Этот человек, показания которого во многом определили вынесение в Москве вердикта о невольном самоубийстве царевича Дмитрия, оставался в своем чине до смерти, последовавшей в 1601 г. Сказать что-либо определенное о его политических пристрастиях мы не можем. Равным образом нейтральной фигурой в составе следственной комиссии выглядит Елизарий Вылузгин, дьяк Поместного приказа. Он определенно пользовался доверием Бориса Годунова, поскольку во главе этого ключевого ведомства находился бессменно 18 лет – с 1584 г. до самой своей кончины в 1602 г.

Что же касается окольничего Андрея Петровича Клешнина, то его современники не без оснований считали креатурой Бориса Годунова. К тому моменту Борис Годунов и Андрей Клешнин были близко знакомы никак не менее 15 лет. В 1575/76 г., когда Борис вместе с матерью подарил Троицкому Ипатьевскому монастырю одну из своих костромских вотчин, послухом (т. е. свидетелем) при оформлении дарения был именно Андрей Клешнин. В начале царствования Фёдора Ивановича Клешнин, бывший «ближней думы дворянином», поднялся на более высокую ступень в придворной иерархии, получив чин окольничего. Многие современники именно ему и приписывали организацию убийства царевича Дмитрия по заданию Бориса Годунова. Интересно, что и через полвека после угличской трагедии родственники Андрея Клешнина были вынуждены отводить обвинения в том, что их родич виновен в смерти царевича Дмитрия: «Будто дед наш точен (т. е. виновен. – Д. Л. ) кровь государя царевича блаженные памяти князя Дмитрея Ивановича всеа Русии, и будто умыслом деда нашего кровь крестьянская лилась». И, что интересно, внуки Клешнина, заявившего в 1591 г., что царевич зарезал себя сам, через полвека не сомневались в том, что в Угличе имело место убийство, а не несчастный случай: «И про то… вестно тебе, государю, и всему государству, хто убил государя царевича, и от чево кровь лилась». Андрей Клешнин оставался в чести у Бориса Годунова до своей смерти в 1599 г., успев перед тем побывать дворецким у царицы Марии Григорьевны Годуновой.