Николай Герасимов - Вся жизнь как подарок судьбы

К охоте «по перу» отец пристрастился с молодости, держал подружейных собак, был специалистом по их «прихаживанию» (дрессировке). И вот один из его рассказов, с которого фактически началось моё воспитание:

– До войны я как-то сидел с подсадной уткой на реке Лух. Охота открывалась на следующий день с утра. Сделал скрадок, спустил на воду утку, к ней сразу же упал селезень. Покрутился, улетел, прилетел другой, потом ещё один. Тишина, вокруг ни души. Уверенный, что никого рядом нет, я согрешил: взял селезня одним выстрелом, сварил и стал ждать утра. Чуть забрезжило, и такая поднялась вокруг стрельба! Значит, люди-то здесь с вечера тоже сидели. Я от стыда готов был провалиться сквозь землю. И этого стыда, Коля, мне хватило на всю жизнь.

К моему 12-летию он подарил мне ижевскую одностволочку. И на вторую свою охотничью весну, счастливый, я пришёл к отцу со своим «настоящим» трофеем: гордо показал ему добытого чирка. Взяв его в руки, отец посмотрел на меня:

– Негодяй! Право, негодяй!

Сунул мне птицу в руки и после долго не хотел со мной разговаривать. Оказалось, я убил чирушку – самочку. А была весна. И я этот урок пронёс тоже через всю свою жизнь.

И ещё рассказ отца. После революционной ликвидации НЭПа, когда не хватало настоящих специалистов, он побывал даже аптекарем-продавцом. Из тогдашней его жизни мне, уже повзрослевшему, отец рассказал об одном очень забавном случае. Он, кстати, обладал хорошим, добрым юмором.

– Не помню, говорил ли тебе, что временно побывал даже настоящим аптекарем. На улице Красноармейской у хозяина-еврея тогда отобрали аптеку, и нас двоих: меня продавцом, Ваську, после двухмесячных курсов, провизором – направили в неё работать. Стою я как-то за прилавком, Василий за перегородкой занимается своими порошками. Заходит, вижу, культурный человек. Остановился у двери, помню, поправил галстук и тихо спрашивает: «Скажите, у вас презервативы третьего размера есть?» Вот сволочь, думаю, знает, гад, какие мы здесь «профессионалы», специально зашёл, чтобы поиздеваться. Но спокойно ему говорю: «Вы знаете, вчера ящики с презервативами мы нечаянно уронили на пол, и весь товар перепутался. Презервативы сейчас продаём с примеркой; зайдите, пожалуйста, за перегородку, отберите сколько надо». Он посмотрел на меня, опять потрогал галстук: «Спасибо!» И вышел, а Васька за перегородкой упал со стула и долго потом, всхлипывая, катался по полу. А я ведь и правда до сих пор не знаю, действительно ли они имеют размеры.

Потом эту историю я неоднократно пересказывал знакомым и однажды услышал: «Не ври, я этот анекдот уже знаю». Так что одесситы могли уже записать его в свой актив. Тем не менее это не анекдот, а подлинный случай из жизни моего отца.

Помнить отца я начал с поры перед самым началом войны. В нашем садике, очевидно, принадлежавшем Госбанку, он исполнял обязанности шофёра. Вот оттуда и блат, по которому я, сестра Лида и двоюродный брат Юрка оказались именно в этом, лучшем садике города. Уже военным летом нас, детей, успели вывезти в лес на дачу. На фронт отец ушёл в сентябре. Однажды после войны активисты на День Победы принесли ему подарок – флакон одеколона: «Дедушка, это вам подарок как фронтовику!» – «За что? Я же не воевал, я только снаряды возил». Он действительно все четыре года, следуя сразу за передовыми частями, подвозил им боеприпасы. Вдрызг разбомбили две его машины, но отец за войну не получил ни одного ранения. Чем он отличался и что быстро заметили сослуживцы и офицеры: въезжая в только что отбитый город, отец сразу отыскивал аптеку. Латинские названия спиртовых настоек он знал с детства, и потому в его машине почти всегда имелся их лекарственный запас. Так к отцу, уже на войне, быстро прилипло второе имя – Аптекарь, а за лекарством, иногда за советом по возможности его приёма, нередко обращались офицеры. Эти же его фармпознания, в конце концов, лишили солдата Герасимова повышения в армейском звании.

В своих рассказах отец часто и тепло вспоминал офицера-особиста, уроженца города Вичуги майора Смирнова. Между ними за время войны сложились очень добрые отношения. Как-то, когда исход войны был уже близок, у них состоялся такой разговор:

– Товарищ майор, скоро конец войны. Приду домой, на погонах ни одной лычки, никто и не поверит, что я был на фронте.

– Будет тебе лычка, солдат Герасимов!

Через какое-то время:

– Герасимов, почему ты без лычки? Представление я готовил, ты уже должен быть ефрейтором.