Владимир Арский - Записки из Детского Дома

Вскоре мне поручили вести компьютерный кружок. А точнее – занять детей играми. Собрать и починить старые компьютеры специально для игр, организовать игровой класс, открывать и закрывать его по времени для разных групп по очереди. «А то они без дела шляются по улице, пусть хоть играть будут», – такой вывод сделал кто-то из начальства.

Их так и привели ко мне – чумазых, угорелых, со двора. Под тихий шум системных блоков они, поначалу молча, с открытыми ртами, стояли друг за другом в очереди и смотрели на мельтешащие в мониторах фигурки как на какое-то чудо света. Игры увлекали, затягивали, собирали ребят толпами.

Постепенно я стал для них чуть ли не главным человеком в детском доме – тем, кто открывает священную дверь в мир компьютерных игр.

Артем Ревякин имел небольшой дефект в умственном развитии. Впервые я его увидел, когда ему было лет десять. Это был совершенно безбашенный, с обезображенным лицом мальчишка, объект постоянных насмешек. Дури – хоть отбавляй, хватало на весь детский дом. Играть ему, конечно же, никто не давал. Переходя от компьютера к компьютеру, он стоял за спинами игроков с широко открытым ртом и в буквальном смысле пускал слюни.

Как-то раз на одном из мониторов он увидел момент в игре, где персонаж останавливает красивую машину, открывает дверь, вытаскивает водителя, несколько раз пинает его, садится в машину и уезжает.

– Кхуто, – невнятно промычал Артем, шмыгнул носом и вытер стекающие слюни.

– Фу! Ревякин! Свали отсюда! – крикнул на него игрок.

Опустив голову, Артем ушел. Играть ему никто не давал.

Да и не получалось у него.

Однажды в игровой кабинет ко мне забежал Женька – парень с телосложением уже взрослого, здорового мужика. Я его встречал и раньше, но до этого момента как-то мельком, потому что компьютерный класс он обходил стороной: все больше пропадал на футбольном поле или был в бегах. Женька всегда ходил по пояс раздетый. И теперь, вблизи, я отчетливо рассмотрел на его груди самодельную синюю наколку, надпись «ВАЙНА».

– Я поиграю немного? – пробасил он.

– Да, проходи.

Женька сел играть, через некоторое время я к нему подошел и поинтересовался:

– Что это за надпись у тебя? Что значит?

– А, это что ли? – махнул он рукой. – Война. Кликуха моя.

– А с ошибкой специально сделали?

– В смысле? – удивился Женька.

– В прямом, «война» ведь через «о» пишется…

– А, черт! Вот он сволочь!!! – начал он на кого-то материться, выключил игру и вылетел из класса.

Война был из какой-то деревни. Кличку ему дали там же, и неспроста. Как только он выпивал самогона, в деревне начиналось настоящее побоище. Громил все на своем пути, дрался со всеми, кого видел вблизи. Утихомирить в тот момент никто его не мог. В итоге родителей лишили прав, а его определили к нам. И в прямом, и в переносном смысле Войну перевезли в детский дом.

Через несколько дней он снова постучался в мой кабинет. Я открыл. Он опять по пояс раздетый. Но теперь в надписи «ВАЙНА» буква «А» была жирно несколько раз обведена в кружок, видимо, означавший букву «О». Я ничего не сказал, улыбнулся, а он, как ни в чем не бывало, прошел к игровому месту. Ну, хорошо. Эту ошибку он хоть как-то исправил.

В детском доме Война, конечно же, был лидером. Но в силу своего простоватого, деревенского характера то ли делал вид, то ли действительно об этом не догадывался. Использовал он свое лидерство только для того, чтобы за него выполняли обязанности дежурного, приносили сигареты и еду из столовой прямо в группу. Хотя, в принципе, что еще нужно?

При мне он жил в детском доме последний год. Сразу же после выпуска, подвыпив, он с парой дружков решил у кого-то отнять машину и немного покататься. Выбрали автомобилиста они явно неудачно. Парень неплохо владел боевыми искусствами и решил постоять за себя. Из завязавшейся драки Война вышел со сломанной рукой и со своим же ножом, торчавшим из ноги.

Всем войнам когда-то приходит конец. И вскоре из-за своего воинственного характера Женька угодил в колонию.

А вот эту ошибку ему уже не исправить.

Долгий и настойчивый стук раздался в дверь моего класса. Я открыл. Оттолкнув меня, в кабинет буквально влетела разъяренная замдиректора по воспитательной части Любовь Нефедовна, которая по совместительству была еще и воспитателем на группе.

Это была моложавая и шустрая женщина пенсионного возраста в очках, нелепо посаженных на острый кончик вездесущего носа. Почему-то поверх своей одежды она часто надевала нараспашку белый медицинский халат, что, несомненно, придавало к ее педантичной строгости еще и холодную, строгую педантичность.