Лилия Казакова - Верь Живи Люби

– И все? Получше ничего сделать нельзя? Все больные просто пьют воду, не волнуются и их больше никак не лечат?

– Лекарства есть. Но мы в самом начале нашего пути, и я не советую торопиться с пульс терапией гормонами. Гормоны не лечат, а только снимают обострения.

– И как долго я должна ждать? – Возмутилась я. – Пока у меня совсем ноги не откажут?

– Лиля, я понимаю, что вы обеспокоены, – моя вспышка агрессии не произвела на врача никакого эффекта, она осталась такой же спокойной, как и была. – Но нельзя прописывать химиотерапию при насморке. Вот и тут так же. Неверно подобранным лекарством можно гораздо больше навредить нежели помочь. Дайте время и себе, и мне. Я вдруг вспомнила слова Люси про время. Точно такую же фразу она сказала тогда, в горах. Но им всем легко говорить! Здоровые, счастливые! Время, время, время! Нет у меня времени! – Злые слезы стояли где-то в глотке. Но я постаралась справиться с ними и выдохнуть.

– А что со мной будет, ну, дальше? – Страшно было спрашивать, но я должна была знать!

– Как я уже сказала, у всех рассеянный склероз развивается по-разному.

– А в самом худшем варианте? – Врач явно не хотела давать однозначные ответы, а мне уже надоели её вежливые формы. – Что будет в самом конце?

– Паралич.

Юра крепко держал руль и неотрывно смотрел на дорогу. У нас была хорошая иномарка, вместительная, современная. Муж ею очень гордился, разговаривал, как c живой, заботился, но сегодня он вёл, не объезжая выбоины на дорогах и снежную жижу. Мне кажется, он наказывал машину за то, что у неё-то запчасти можно починить или в крайнем случае заменить! Не то, что у меня.

Был конец февраля. Двадцать первый век на дворе, человек уже слетал на Луну и создал атомное оружие, а против рассеянного склероза ничего сделать не может. “Нет лечения. Только замедлить” – сказала невролог. Неожиданно я осознала, что все это время вовсе не боялась рака мозга, наоборот! Я надеялась на него! Рак можно излечить: пройти курс химиотерапии, облучения, дать вырезать из себя опухоль, метастазы и всю злокачественную дрань. Рак давал надежду на новую и здоровую жизнь, чем не мог похвастаться рассеянный склероз.

Я практически слышала, как моя болезнь триумфально смеется и говорит: “Посмотри на меня! Я страшнее рака и могу сделать с тобой все, что пожелаю!”. Мне захотелось предъявить ему улики и доказать обратное, но на руках не было ничего. Даже надежды.

– Как ты? – Вопрос Юры вырвал меня из сюрреалистических картинок, в которых рассеянный склероз в железной кольчуге торжественно маршировал перед зубастыми антителами, давая им напутствия перед финальной схваткой с миелиновой оболочкой.

– Не знаю, – честно ответила я.

– Лиля, давай не гнать лошадей, это было мнение только одного врача. Я поговорю со своими, узнаю. Мы сходим к другим неврологам, подберем лечение.

– Ммм, – промычала я. Юра тоже прекрасно понимал, каким шатким стало наше положение, но продолжал сохранять спокойствие и даже оптимизм. Как будто он хотел дать мне еще несколько дней покоя и надежды. Что-то в его голосе подсказывало мне, что уверенность его была напускной, и вместо того, чтобы подбодрить, это меня взбесило.

– Легко сказать, когда болеешь не ты!

– Не говори глупости. Мы – одно целое и вместе со всем справимся. – Юра обернулся и сердито посмотрел на меня.

Я сразу пожалела о вырвавшихся словах. Юра никогда не говорил что-то просто так; даже если он сейчас сомневался, то все равно верил, что мы справимся. Вот только как? С чем? Как он вообще может обещать мне то, что не в состоянии дать?

– Ты понимаешь, что через пару лет, а может, и месяцев, я буду сидеть в инвалидной коляске, пуская слюни и писаясь в подгузник, не помня ни себя, ни тебя, ни детей?! – Шептала я, чувствуя, как меня заполняет злость. Почему-то я хотела как можно больнее ужалить Юру словами.

– Медицина развивается, – совершенно спокойно ответил Юра, не повышая голоса и никак не реагируя на мою агрессию.

– Врач мне знаешь что посоветовала? Пить воду! У меня не камни в почках или обезвоживание, чтобы воду пить! – Я разошлась не на шутку.

– Это только для начала. Она же сказала, что есть иммуномодуляторы и можно затормозить прогрессирование, но она права – зачем сразу пускать в ход тяжелую артиллерию? Пусть сначала разведчики узнают, как обстоят дела в тылу врага.

– Вечно ты со своими военными поговорками! – Отмахнулась я от его солдатской мудрости и отвернулась к окну. – Почему ты хоть раз не можешь разозлиться и сказать, что все плохо?