Анастасия Сарычева - Михаил Янгель

Испытания ТИСа длились всю первую половину осени 1941-го. Совместно с летчиком-испытателем Г. М. Шияновым Янгель совершил несколько полетов. Он очень хорошо понимал, как важен этот самолет для него самого и для всего КБ. «После того как получим данные, будет решаться судьба изделия и в известном смысле – моя судьба», – писал он жене осенью. 13 октября успешно завершились испытательные полеты ТИСа, и Янгель было собрался улетать в Казань, где на эвакуированном из Ленинграда авиазаводе было организовано производство поликарповского самолета У-2 и находился сам Поликарпов. Но пришлось задержаться: спустя два дня немцы настолько близко подошли к Москве, что завод и все оборудование было решено эвакуировать в Сибирь.

15 октября начались события, известные в истории как «московская паника 1941 года». Совинформбюро сообщило об ухудшении обстановки на западном направлении и прорыве обороны. 15 октября вышло Постановление Государственного комитета обороны № ГКО-801 «Об эвакуации столицы СССР Москвы», согласно которому город должны были покинуть правительство, наркоматы, предприятия и пр. Документ за подписью Сталина предписывал «произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро». Толпы людей уезжали и убегали из столицы: на вокзалах штурмом брали поезда, по дорогам в восточном направлении тянулись вереницы нагруженных повозок, телег, автомобилей и автобусов. В столице участились случаи мародерства: банды орудовали в опустевших квартирах, взламывали закрытые магазины, выносили из больниц медикаменты, а со складов – оружие и продовольствие.

В этой обстановке Янгелю было поручено организовать эвакуацию завода. «16 и 17 в очень большой спешке шло формирование эшелона с людьми и имуществом, спать с 16 на 17 не пришлось совершенно. С большим трудом и муками люди были погружены, и 17 вечером поезд тронулся по Окр. ж. д.», – писал он жене в Сибирь. Янгель буквально совершил подвиг: помимо того что он отправил на восток железнодорожными платформами большое количество ценного заводского оборудования, он еще и организовал эвакуацию многих работников предприятия.

Паника закончилась 17 октября: Калининский фронт под руководством генерал-полковника И. С. Конева сорвал немецкие планы создания «котла» и, прикрывая столицу с северо-запада, отражал атаки противника. Ожесточенные бои под Москвой продолжались, но жители заметно успокоились: многие вернулись в свои дома со всем скарбом. В некотором роде на нормализацию обстановки повлиял приказ применять к трусам, мародерам, паникерам и другим дестабилизирующим обстановку гражданам любые меры, вплоть до расстрела. Вернулось управление Генштаба и правительство – и тут же приняло решение стереть этот эпизод из анналов истории: до конца 1980-х годов о «московской панике» и бегстве правительства знали немногие.

20 октября выходит запоздалый приказ Наркомата авиапрома за № 51, в котором М. К. Янгелю предоставляются права директора для организации эвакуации завода. «Все эти дни я бываю почти только на заводе, спать приходится в кресле 3–4 часа. Страшно устал и замучился», – писал он жене в конце октября. Все это время он занимался организацией вывоза самого ценного заводского оборудования, вел переговоры с Наркоматом путей сообщения о получении платформ, придумывал способы их утепления, руководил погрузочными работами и отправкой составов на восток. Сам Янгель не собирался уезжать в эвакуацию, он ежедневно ходил в райком и добивался отправки на фронт для защиты столицы или хотя бы в партизанский отряд. Старший брат Александр Янгель был решительно против: сам будучи военным, он понимал, какова обстановка на фронте, и настоятельно советовал своему брату остаться в тылу – там он принес бы больше пользы, чем на поле боя в те горячие дни, когда страна несла ежедневные колоссальные потери личного состава. Янгель писал жене, что он, пожалуй, прав и что решение о том, отправят ли его на фронт или оставят на производстве в тылу, будет принято в конце октября.

Забегая вперед, надо сказать, что Янгель не оставил попыток посвятить свои силы и энергию защите страны, продолжая искать возможность отправиться на фронт. Воспитанник того времени, когда умереть за Родину считалось великой честью, он сожалел о том, что не приложил максимум усилий, для того чтобы его призвали в армию или зачислили в партизанский отряд в самом начале войны, и считал это непростительной ошибкой: «Если обстоятельства сложатся так, что я буду иметь возможность пойти на фронт, я при всех обстоятельствах сделаю это», – писал он жене в Сибирь в 1942 году.