Юрий Емельянов - Иосиф Сталин. Часть 1. Мальчик из Гори

В церкви Иосиф учился выражать мысли логично и понятно, быть беспристрастным судьей человеческих поступков, судьей строгим и справедливым. У священнослужителей он учился умению находить слова и манеру поведения, позволявшие смирить злые мысли и буйные страсти паствы, вдохнуть надежду и веру в сердца людей. Очевидно, что примеры священнослужителей оказали влияние на последующую жизнь Сталина и помогали ему строить свои выступления и свое поведение уже в качестве государственного руководителя. Многочисленные очевидцы отмечали, что Сталин умел сделать так, чтобы люди откровенно рассказывали ему о своих делах и проблемах, а он мог их долго и с поразительным вниманием выслушивать.

Есть многочисленные свидетельства и разборов Сталиным проступков людей, которые по своей форме во многом напоминали разборы священниками поведения прихожан, совершавших грехи. Как и православные священники, которые могут долго и сурово разбирать вину прихожан, Сталин мог подолгу «пилить» виновных и указывать им на возможные тяжкие последствия, вытекающие из их, казалось бы, незначительных проступков. Зачастую такие беседы Сталина венчались «отпущением грехов», когда виновник уходил от него не только с чувством облегчения, но и вдохновленный оказанным ему доверием. В то же время Сталин мог жестко «накладывать епитимии» на тех, кто, по его мнению, совершал непростительные проступки.

Иосиф знал, что прихожане с пристальным вниманием следят за каждым шагом священника. Малейшее нарушение сложившихся норм поведения и даже общепринятого внешнего вида могло стать причиной всевозможных пересудов и сплетен как в среде прихожан, так и среди коллег-священников. Иосиф учился «знать свое место» в церковном коллективе и соблюдать строгую иерархию отношений между священником и паствой, между старшими по должности церковнослужителями и младшими. В церкви Иосиф мог впервые столкнуться с интригами, рожденными досужей молвой, завистью и глупостью, и осознать, какие опасности подстерегают всякого, кто находится на виду и вступает на поприще общественной деятельности.

В церкви он получал уроки поведения в обществе, которые, вероятно, ему пригодились в его последующей политической и государственной деятельности. Получая в церкви советы, как вести себя мудро в мирском обществе, где царят злоба и ненависть, мстительность и глупость, Иосиф в то же время запоминал, что преодолеть суетные помыслы можно, одержав победу над страстями.

Есть основания считать, что в своем стремлении к духовному совершенству Сталин обрел те качества поведения, которые потом стали его отличительной особенностью во взрослые годы: отсутствие «поспешности, торопливости, смущения», стремление (хотя и не всегда успешное) сдерживать «горячие мысли», подчеркнутое спокойствие и выдержка. Бывший управляющий делами Совнаркома СССР Я.Е. Чадаев вспоминал: «Внешне он был спокойный, уравновешенный человек, неторопливый в движении, медленный в словах и действиях. Но внутри вся его натура кипела, бурлила, клокотала. Он стойко, мужественно переносил неудачи и с новой энергией, с беззаветным мужеством работал на своем трудном и ответственном посту». Эти наблюдения перекликаются с воспоминаниями А.А. Громыко: «В движениях Сталин всегда проявлял неторопливость. Я никогда не видел, чтобы он, скажем, заметно прибавил шаг, куда-то спешил. Иногда предполагали, что с учетом обстановки Сталин должен поскорее провести то или иное совещание, быстрее говорить или торопить других, чтобы сэкономить время. Но этого на моих глазах никогда не было. Казалось, само время прекращает бег, пока этот человек занят делом». Даже в походке Сталина – когда он мог незаметно и почти неслышно подойти к человеку – было сходство с типичной походкой многих православных священников.

Многие поведенческие черты Сталина сформировались в духовных учебных заведениях под воздействием примеров смиренных священнослужителей, которые сочетали доброжелательность в общении с людьми и умение держать их на определенной дистанции. А.А. Громыко в своих воспоминаниях писал: «В манере поведения Сталина справедливо отмечали неброскую корректность. Он не допускал панибратства, хлопанья по плечу, по спине, которое иной раз считается признаком добродушия, общительности и снисходительности. Даже в гневе – а мне приходилось наблюдать и это – Сталин обычно не выходил за рамки допустимого. Избегал он и нецензурных выражений».