С. Пыльнова - ЖИТЕЙСКИЕ ИСТОРИИ. учительницы французского

На мой взгляд, Ирина Филипповна была эскортницей из разряда непрофессиональных любительниц, но моё отношение к любимой ученице было прекрасным, и я боялась, что эта формулировка вряд ли показалась бы ей доброй.

– Мне не кажется так. Я думаю, что вы умеете кайфовать от жизни.

– Мне сказали, что я пятьдесят пять раз ездила во Францию к кому попало. Как объяснить людям, что мне нравится? Может быть, я на самом деле стала чувствовать жизнь. Это же столько внимания! Обо мне заботятся, чтобы я чувствовала себя комфортно, чтобы мне было интересно, вкусно, приятно… Я в 25 лет не ощущала себя такой женственной, как теперь…

– У вас есть храбрость быть собой. Уже это достойно уважения.

Ученица вызывала у меня искреннее восхищение. Она была живым доказательством, что жизнь не заканчивается ни после сорока, ни после пятидесяти, ни после траура. Эта женщина контрастировала на фоне подавляющего большинства унылых пенсионеров и была для меня феерическим открытием. Она была моей верой в будущее. Она создавала для меня новую модель старости. Я бы поверить не могла в возможность ярких приключений, когда буду в её возрасте, но она не оставляла сомнений в том, что жизнь может кипеть, как ядерный котлован, когда угодно.

Я никогда не забуду, как она пришла ко мне с мечтой о Бордо. Почему Бордо? Она не знала. Просто много лет мечтала, но однажды проснулась с уверенной целью. У нее была длинная жизнь до этого. Двое детей и два мужа. Первый уже давно находится пожизненно в психбольнице, а второй умер незадолго до нашего знакомства.

– Первый муж был изначально в зоне риска, – говорила она. – Когда много ума, можно с него сойти. Он и сошёл. Второго выбрала чуть-чуть поглупее. Но всё равно любила.

Наш первый урок больше был похож на прием психоаналитика. Она пришла робкая, изнурённая, в горе. Но нельзя было не заметить её жадного желания дальше жить. Казалось, она была почти банкротом в этой жизни, но вдруг решила поставить всё на зеро и… сняла банк…

– После его похорон я ехала в метро домой. Кто-то из близких хотел отменить вылет и остаться ночевать со мной, но я отказалась. Все поминки провела, мечтая, как открою дверь в квартиру, сниму обувь, плотные черные вещи и приму душ. А потом выпью персикового сока, съем несколько конфет и почитаю книгу. Да, Соня, я думала так. Меня эти мысли поражали. Я несколько часов назад похоронила мужа, кощунство…

Мне было пусто, больно. В нашем уютном семейном гнёздышке я внезапно очутилась вдовой. Но, несмотря на горе, я… это было… – она споткнулась на полуфразе, – …мне стыдно за эти слова… Это было обычное человеческое чувство радости, когда лифт остановился на девятом этаже, ключи открыли дверной замок и в прихожей меня встретил запах дома. Я даже улыбнулась, когда села на пуфик, сняла неудобные туфли и нагнулась, чтобы размять онемевшие от усталости стопы.

Квартира была ужасно, невыносимо пуста. Хотелось, чтобы из кабинета вышел Сережа, обнял меня. Мне даже в какие-то пару секунд показалось, что он действительно выйдет.

Сняла костюм, положила в стиральную машину и запустила стирку. Я очень люблю стирать! Меня просто хлебом не корми… Мне так нравится запах всех этих порошком и кондиционеров, когда достаёшь белье из машинки… Так вот, я отписалась в чатах, что доехала и зашла в душ. Что могло быть приятнее горячей воды после такого дня? Струй, скользящих по телу, уносящих с собой всё плохое? И что могло быть приятнее ощущения тела в пушистом, немного жестковатом после стирки махровом халате? Когда идёшь в лёгких тапочках на кухню, и влажные волосы распадаются по плечам, и с них стекают по шее капли воды. C’est la béatitude 1 1 Это блаженство. .

Ничего не могла поделать. Плохая я была или хорошая, когда ощущала всем телом, что мне хорошо в этом моменте? Я выпила сок, съела конфеты, включила чайник и подошла к окну. Город горел огнями вдалеке, но больше всего мне всегда нравилось смотреть в соседние окна. Не слишком далеко и не слишком близко. Сквозь занавеси и шторы в них просматриваются человеческие фигуры, экраны мониторов и телевизоров. Кто-то курит на балконах, кто-то стоит у окон, как я. Иногда я хулиганю. Смотрю на людей в театральный свой бинокль.

Стал нагреваться и закипать чайник. Чаю не хотелось уже. Хотелось слушать звук. Такой семейный, домашний. Звук, который по вечерам перед сном собирал нас с Сережей за кухонным столом.

А потом пошла выбирать книгу. Я давно не читала, потому что не очень любила, но в тот вечер мне настойчиво захотелось. Несмотря на вымотанность, усталость и неуместность, всю дорогу с поминок я мечтала завершить день с книгой в руках. Может быть, мне хотелось успокаивающего шуршания страниц, или дело было в том, что именно книги познакомили меня с мужем. Я взяла с собой в спальню Хейли, легла в постель и долго просто лежала, глядя в потолок. Потом взяла телефон и проверила входящие. Мне не нравилось принимать соболезнования, поэтому растущее чувство раздражения сопровождало чтение сообщений.