Адель Нурмухаметова - Андрей Туполев

Позднее, помня об этой заслуге Родзевича, без которой не был бы побит французский рекорд, Громов писал: «Вспоминаю, что перед этим перелетом мне пришлось выдержать тяжелый спор с Андреем Николаевичем из‑за того, с кем мне лететь. Я настаивал на том, чтобы со мной был испытанный механик Е. В. Родзевич, с которым я летал в Пекин и Токио. А А. Н. Туполев настаивал на кандидатуре Ивана Ивановича Погосского, инженера‑аэродинамика. Меня это предложение никак не устраивало. В таком полете мне нужны были золотые рабочие руки, а не помощь в разрешении аэродинамических проблем. Я держался категорически: «Или я лечу с Родзевичем, или как будет угодно начальству, но без меня…» Андрей Николаевич разгневался и сказал, что это – шантаж с моей стороны. Вышестоящее начальство оставило решение о назначении Е. В. Родзевича в силе.

Это был первый и последний в жизни конфликт между мной и Туполевым. Перелет, видимо, убедил его, что я был прав. Далее у нас установились отношения полного доверия и взаимопонимания».

Шли сильные дожди, русским запрещали лететь дальше. Настойчивы были поклонники Аррошара. Никто не хотел, чтобы французский рекорд был побит. Но Громов был неумолим: погода его не испугала, и он вылетел. Этот поступок Андрей Николаевич оценил по достоинству. Он убедился, что летчика выбрал правильного – умного, сдержанного, непоколебимого, настоящего мастера своего дела.

Победу одержали советские авиаторы. Они пролетели 7150 километров за 34 часа 15 минут летного времени (всего на перелет ушло 62 часа 40 минут). Благодаря Туполеву заговорили за рубежом о нашей науке. Громова во Франции объявили «лучшим летчиком 1926 года». В газете «Фигаро» написали, что «мужеством, красотой и спортивными качествами своих пилотов» Советский Союз поразил Европу.

Громов, совершивший профессиональный подвиг, писал: «Перелет вокруг Европы имел для меня во всех отношениях большое значение: в меня поверил Андрей Николаевич Туполев, и с той поры я стал его шеф‑пилотом, несменяемым летчиком‑испытателем».

Самолет АНТ‑3 на долгие годы подружил двух талантливых и самоотверженных людей, нашедших в своей профессии призвание. До конца жизни Громов добрым словом отзывался об Андрее Николаевиче: «Я нашел в нем не только гениального конструктора, но и человека, полного благородства, нравственной чистоты, истинно русской прямоты», – писал он с благодарностью.

Хоть с перцем, зато с добрым сердцем

О Туполеве, как о любой другой известной личности в наше время, говорили. Люди, не зная, как объяснить успехи советского авиаконструктора, выдумали, будто у него в банках хранятся миллионы, будто он на дружеской ноге со Сталиным и обладает врожденным даром ясновидения.

Но на самом деле Туполев просто лучше других знал и чувствовал машину, поэтому часто был прозорлив. У него была замечательная интуиция, богатая теоретическая база, чем он обязан профессору Жуковскому, и поразительная внимательность. Феноменальная память авиаконструктора упрощала работу. «То, что нужно, – помню, и притом зрительно», – разъяснял он. Туполев редко что‑то записывал и по этому поводу говорил: «Я не пишу! Я делаю!»

Надо сказать, Андрей Николаевич не особо любил громоздкие научные работы, поскольку таким образом ученый тратил больше времени на писательство, нежели на практическую научную деятельность. Он возражал против длинных математических формул и в этом плане очень восхищался Жуковским: «Жуковский был великий математик, президент Математического общества, а посмотрите его труды – как аккуратно и нечасто прибегает Николай Егорович к математическим формулам, отчего они тем более наглядны и доступны для понимания многих», – говорил он.

Воспоминания Героя Советского Союза М. Л. Галлая как нельзя лучше повествуют о поразительных способностях Андрея Николаевича:

«…В самом конце пробега мы подкатываемся к стоящему по‑прежнему в полном одиночестве Туполеву. Пока машина была в воздухе, он прошел в то место, где, по его мнению, мы должны были закончить послепосадочный пробег, если приземлимся точно в начале аэродрома. Так оно и получилось. Кажется, точно угадывать (по крайней мере все, что связано с авиацией) – специальность этого старика!

Недаром имеет столь широкое хождение множество легенд об этом его свойстве: и как Туполев, посмотрев однажды на самолет другого конструктора, на глаз, без всяких расчетов, определил, в каком месте конструкция «не держит», – и действительно, самолет в этом самом месте сломался. И как в другой раз, перелистав объемистый том аэродинамических расчетов, в итоге которого выводилась ожидаемая величина максимальной скорости полета новой машины, Туполев – конечно, снова на глаз – назвал другую цифру, которая и подтвердилась, когда дело дошло до летных испытаний. И многое другое в подобном роде. Рассказывали, что каждый сотрудник туполевского конструкторского бюро, которому удавалось при обсуждении какого‑нибудь технического вопроса в чем‑то переспорить «главного», немедленно получал премию, повышение в должности или иной знак поощрения».