Иван Бутовский - Фельдмаршал князь Кутузов при конце и начале своего боевого поприща. Первая война императора Александра I с Наполеоном I в 1805 году. Письма М. И. Кутузова 1805–1806 и 1812–1813 годов

Войска Кутузова следовали шестью колоннами. Видя себя на чужой земле, в рядах русских богатырей, шедших сразиться с врагами, я находился постоянно в приятном обаянии. Уже с самого перехода за границу между нами родилось большое любопытство знать – с кем воюем и куда идем… Одни болтали, что какая-то размолвка Царя с Цесарем. Другие, более опытные, смеялись, говоря: «Да разве у вас не стало глаз, ротозеи, что не видите, как цесарцы-то ухаживают за нами! Стало быть, какая тут размолвка? Вишь, француз-то задирает Русь: какой-то там Бонапартия, словно Суворов, так и долбит кого попало; да уж мы не дадим охулки на руку: примем и его, молодца, как бывало басурман, по-Екатеринински!»

До Тешена. мы шли обыкновенными маршами, но с этого пункта, ровно через месяц, 13-го сентября, нас двинули на перекладных, утроенными переходами до 60 верст в день. Порядок переменных фургонов распределен был с примерной точностью: на каждый фургон садилось по 12 человек с полным во оружением, и с такого же числа людей складывались туда ранцы и шинели. На десятиверстном расстоянии ожидала нас перемена; идущие усаживались на фургон, а ехавшие шли пешком, налегке, в одних сумах с ружьями. Офицеры и портупей-прапорщики не чередовались в пешей проходке: под них постоянно давали особые форшпаны. Конница отставала от пехоты несколькими маршами; лошадям прибавили фуража; мундштуки с вьюками везли на подводах. Под артиллерию наряжались подставные перемены, а лошадей вели в поводах, и выдавали им фураж двойной дачею. Все эти издержки делались от Австрии. Привалов не было, и по прибытии на ночлег, тотчас разводили людей по квартирам: каждый домохозяин ожидал гостей у калитки и лишь, пропустит мимо себя сколько назначено ему по расчислению, захлопнет дверь на запор. Отлично приготовленная пища, винная порция, даже кофе и мягкая чистая постель, все было в большом изобилии к услугам русского солдата. Дневки назначались редко, всего четыре на всем пути нашей великолепной поездки, и больных во всю дорогу ни одного. До самаго Браунау и реки Инн, нас встречали постоянно с разверстыми объятиями и полным усердием. Погода благоприятствовала нам во все время нашего шествия; прекрасные фрукты и особенно виноград, прохлаждали нас при проезде почти каждого местечка или города. Баярд наш, Михайло Андреевич Милорадович, закупал целые рынки этих богатых фруктов, и обыкновенно угощал ими проходившие войска; такая тороватость радовала русского солдата и удивляла немцев. Достигнув Браунау, армия расположилась довольно широко в окрестных деревнях и по берегу реки Инн…

По переходе через Дунай, частенько доходили слухи до ушей русского солдата, что француз берет верх и австрияки идут на попятную. Наши старики ворчали на цесарцев, говоря: «Не радует-то дело с брудерами, коли уже и на первых порах не устояли!»

Я имел тогда еще слабое понятие о заграничных местах, и как был поражен резкой разницей русского крестьянина от немецких поселян; их вид, одежда, постройки, повсеместная чистота, порядок, самая обработка земель, все показывало в высшей степени образованность. Эта разность поражала и наших солдат; я не раз слышал их похвальные отзывы немцам: «Ай, брудеры, – говорили они, – народ смышленый!» Русские не могли довольно надивиться, что воловая упряжь у немцев, или лучше ярмо, утверждено не на шее быка, а на его рогах. Когда сказали им, что у рогатой скотины вся сила во лбу, многие возразили: «Хитер немец, ведь понял же». Умный обычай у немцев ковать быков также обращал на себя внимание наших солдат; похваляя немецкую замысловатость, один из них вскричал: «Все так, да что-то они плохо управляются с французом!» Русские солдаты полюбили немецкий кофе, называя его кава; в простонародьи оно обыкновенно с примесью картофеля и цикория, подслащается же сахарной патокою; все это вместе кладут в большой железный кувшин, наливают водой и кипятят на огне. Таким-то кофе подчивали наших кавалеров вместо завтрака, поставив по числу людей соответствующее количество кружек; но употребление кружек солдатам не понравилось; они потребовали суповую чашку: влив в нее с гущей весь этот взвар и накрошив туда ситника, хлебали кофе ложками, как щи, многие примешивали туда лук и подправляли солью; очень довольные этой похлебкой, они часто просили изумлённых немок, подбавить им еще этой жижицы. Кофе у немцев едва ли не из первых потребностей, и точно как у нас сбитень, так у них кофе – напиток народный, и продается уже готовый по лавочкам и на рынках. Немецкий солдат без кофе не может обойтись и на биваках: почти у каждого из них есть крошечный кофейник, и при первой возможности немец разогревает его; наши солдаты, видя такую их заботливость, часто издевались над ними, и называли их обыкновенно «кофейниками», приговаривая: «Похлебал бы нашей тюри, то получшал бы на живот». Зато немцы употребляли чай как лекарство, и его надо было спрашивать в аптеке, а по лавкам трудно отыскать. Пиво у них также в большом употреблении, и мы вдоволь нагляделись, как немцы в своих трактирах, просиживая по нескольку часов над гальбою пива, рассуждалй о Наполеоне, разводя пальцами по столу пивные капли, чтоб яснее обозначить его богатырские движения.